«Не мешайте мне, и я не сожру ваши мозги». Боксер, которому не нужен костюм на Хэллоуин

  Чернокожие людоеды, увешанные обглоданными костьми и кусками вяленого мяса, в цветных рубахах и шляпах, изо всех сил лупили палками по барабанам, перетянутым человеческой кожей. Это была неандертальская импровизация, творение умов, замутненных опиумными травами и потусторонними голосами в головах.

  Как ни странно, в сумасбродном ритме прослеживался посыл – восхождение, забытье, упадок, смерть, и, конечно же, воскрешение. Все эти темы проигрывались, иногда в разной последовательности, с разным звукоизвлечением, но суть оставалась одна. И с каждым отзвучавшим циклом нарастала энергетика, ощущение того, что вот-вот произойдет нечто ужасное, неотвратимое. Но страх мог испытывать только тот, кто находился вне первобытного обряда, став его свидетелем, тогда как участники грехопадения уже не владели своими эмоциями, телами, они были только исполнителями чужой воли.

  Толстая ведьма, глаза которой вылезли из орбит еще несколько дней назад, когда она только вошла в транс, изображала чудной танец, переваливаясь с одной жирной ляжки на другую, делая это так медленно, что казалось, время застыло вокруг нее, превратилось в кисель. Проколотые в нескольких местах губы стянулись буквой «о», из глотки доносились вопли, от которых кровь стыла в жилах, широкий покатый лоб покрыла красная, точно кровавая, испарина; мощные мочки были увешаны серьгами с жабьими черепами, гремевшими каждый раз, когда ведьма вращала головой, а делала она это каждую минуту, и иногда казалось, что ее длинная шея была нечеловеческой, способной изгибаться под самыми немыслимыми углами.

  Прямо перед чернокнижницей стоял котел, в который она периодически сплевывала, и после каждого плевка жидкость в нем начинала бурлить, шипеть, иной раз перетекать через край и расплескиваться, обдавая кипятком всех, кто собрался вокруг, став частью обряда. Но ни у кого из участников действа не дрогнул на лице ни один мускул, их разум был частично забран в другое измерение, глаза стали мутными, с неподвижными зрачками, они смотрели прямо перед собой, но видели совсем другую картину, ту, что демонстрировала ведьма в своем неприличном танце. Она же направляла руки тех, кто творил гротескную музыку.

  Это психоделическое представление в нигерийском Исуочу продолжалось несколько дней, до тех пор, пока черное небо вдруг не наполнилось серебряными звездами, крупными как никогда, похожими на глаза изголодавшегося космического паука, решившего заглянуть на Землю, оценить, есть ли на очередной планете, попавшейся ему на пути, что-то съедобное.

  Ведьма неожиданно прекратила свой танец, замерла, ее толстомясые ладони с длинными пальцами, все в мозолях, похожие на коричневых кракенов, вознеслись над котлом. Пар, идущий от кипятка, ошпарил ее, кожа на ладонях зашипела, пошла волдырями, но ведьма расплылась в безумной улыбке, показав ряд кроваво-красных зубов с черными деснами. Людоеды еще сильнее стали бить по барабанам, их руки давно кровоточили, игра отняла у них последние силы, но теперь ведьма приказывала, чтобы они исполнили кульминацию для завершения мерзопакостного обряда жертвоприношения.

  Мелькнула черная тень, и на вытянутых руках ведьмы появился ребенок. Он извивался, кричал, плакал, еще сильнее стало его сопротивление, когда пар, идущий от котла, дошел до его кожи, и она стала шипеть и слезать с тела. А его истязательница, из глаз которой сочились кровавые капли, зашлась в безумном хохоте, тогда как ее демонический ансамбль вошел в раж, настолько эмоционально, что некоторые людоеды выбыли из обряда, потеряв сознание.

  И в тот момент, когда из тельца невинного ребенка уходила жизнь, а глаза его покрывались мертвенной поволокой, где-то в деревне неподалеку рожала женщина. И последний вопль мальчика, упавшего в котел, чтобы стать обедом безумной ведьмы и ее приспешников-людоедов, совпал с криком только что появившегося на свет младенца.

  При таких обстоятельствах (или примерно таких) появился на свет Икемефула Чарльз Ибеабучи, или просто Айк.

***

– Давай, давай, бей его, до крови, до мяса, до кости! – кричал гориллоподобный, измазанный в грязи выродок, избивая беззащитного паренька, мать которого обвинили в сглазе его семьи.

– Ну же, эта шлюха выжгла мою родню на несколько поколений вперед, нужно отомстить, братцы, и отомстить люто, как мы умеем.

  К расправе присоединились пятеро бандюков, выскочивших из зарослей, все были как на подбор крупные, с облезшей от многолетних драк кожей на костяшках и алчным блеском в глазах. Они не просто так избивали человека, их целью было вовсе не причинение боли, хотя звереныши и получали от этого удовольствие, в конце концов, им хотелось увидеть агонию, смерть, потому что, забрав душу, можно было стать сильнее. Они считали себя солдатами ада, которым позволено решать, кому жить, а кому – умирать. Им приходилось уже не раз совершать преступления, но в мире, который они знали, действовали волчьи законы – кто сильнее, тот и жив. А кто слабее, должен пасть.

– Несите его к реке, давайте посмотрим, как работают легкие, если залить их водой, – предложил предводитель убийц, и его подельники потащили полубессознательное тело, куда было приказано. В этот момент раздался шум, из зарослей появилась фигура человека, идущего с ведром к реке. Бандюки переглянулись – свидетели в их планы не входили.

– Эй, мудак, зря ты сюда пришел! – сказал тот, кто стоял ближе всего к незваному гостю.

– Мне все равно, что вы тут делали, – ответил Айк ровным голосом, так, будто разговаривал с прохожим, который спросил, как пройти в такое-то место. – Просто наберу воды и вернусь домой. Не мешайте мне, и я не сожру ваши мозги.

  Когда-то, в разговоре с вождем из одной глухой деревни, куда редко добирались цивилизованные нигерийцы, Айк узнал, что если на тебя нападают враги, то после их убийства необходимо вскрыть черепную коробку и съесть мозг. Ему показалось, что это звучит поэтично, но все же он поостерегся есть из общего котла с аборигенами того богом забытого места.

– Ха, прежде чем ты это сделаешь, мы вырвем тебе язык, а потом отправим вниз по течению, – пробасил предводитель бандюков, после чего подал знак, что пора нападать. Айк спокойно стал отражать атаки разъяренных убийц, группируясь, выцеливая ответные удары, наращивая обороты. Его реакция была молниеносной, и количество противников совсем не смущало его.

  Однажды на него набросился пьяный отец, который мог одним ударом вышибить мозги слону, но Айк за счет быстрых ног и умной головы очень долго изводил смертельно опасного противника, нанося безответные удары, так, что вскоре огромный голем лежал возле его ног без сознания.

  Вот и сейчас он делал все, чтобы выжить, а выживать он умел, научился. Ему нравилось видеть, как падают в грязь люди с обесточенными головами. Он слышал их мольбы о пощаде, но бил, продолжал бить, до хруста костей, и вскоре остался только лидер, который в бой не вступал, всматриваясь в противника, изучая его бойцовские навыки. Он уже не выглядел так уверенно, хотя и старался сохранять самообладание. Если мерзавцы, напавшие на Айка, были крупными, то предводитель вообще был гигантом, да еще и матерым уличным бойцом, знавшим, куда нужно бить, чтобы завалить одним махом.

– Ладно, делай, что хотел, и убирайся, – произнес он, глядя, как к нему приближается маньяк с перекошенным от злобы лицом, опухшими глазами и разбитой губой. Айк молчал, только желваки ходили по щекам, и от этой тишины, от демонического огня, пылавшего в глазах противника, предводитель почувствовал, как в нем рождается страх. В неравной, на первый взгляд, схватке с его подельниками, Айк выстоял, но, как показалось, потерял слишком много сил. И все же было в нем что-то такое, что смущало предводителя, хотя за свою недолгую жизнь он навидался всякого, и сам ускользал от смерти не раз, даже сумев когда-то одолеть небольшого крокодила, тихо вынырнувшего из реки, пока он, опустившись на корточки, умывался. Вот только крокодил был всего лишь пресмыкающимся, с примитивными инстинктами, а теперь на него надвигался человек, от которого исходила такая мощная энергетика, что предводитель непроизвольно сглотнул, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. Он вытянул перед собой амулет, забиравший силы у нападающего. Обычно это работало, подельники делали всю грязную работу, ему оставалось наносить завершающий удар. Успокоившись, предводитель сам оскалился, собираясь выполнить обещание и вырвать язык у дерзкого незнакомца, посмевшего вступить в бой с солдатами ада.

  Айк навалился на врага всей массой, уже не делая ставку на быстрые перемещения, как в случае с остальными бандитами. Он жаждал завалить самого мощного противника голыми руками, в силовой схватке, когда все решают мускулы. Ощущая, как его шею сдавливают тиски, предводитель захрипел, попытался провести контратаку, но момент был упущен. Голова преступника быстро стала чугунной, и вскоре мир сузился до одной точки, после чего исчез вовсе.

  Айк еще некоторое время держал обмякшего противника в своих объятьях, потом сбросил с себя тушу, привстал, облокотившись ладонями о колени, открыл рот, и из него хлынула кровь. Сейчас, когда битва осталась позади, он понимал, что ему нанесли столько ударов, что он должен был давным-давно завалиться замертво, но с самого рождения его сила была беспредельна, он ощущал свою мистическую неуязвимость, и потому никогда не боялся людей, даже самый отпетых преступников. Ему казалось, что вокруг него витают первобытные духи, которые оберегают, направляют, помогают совершать правильные поступки. Он старался к ним прислушиваться, и в этот раз они помогли ему справиться с безжалостной шайкой убийц, о которой по Исуочу распространялись самые отвратительные слухи.

– Спасибо, – услышал Айк писк паренька, которого собирались линчевать бандюки. – Ты спас меня!

  Он быстро подошел к потерпевшему, нагнулся, посмотрел на него с презрением, а потом ударил наотмашь, так, что сразу его вырубил, выбив несколько зубов.

– Ты – ничтожество, трус, не способный сопротивляться, – сплюнул Айк, и это был сгусток крови. – Я бы задушил тебя прямо сейчас, да только руки марать не хочется, мразота. Но я знаю, что здесь, в Исуочу, такие, как ты, долго не протянут. Может, убить тебя сейчас было бы куда милосерднее. Но я не из тех, кто милосерден.

***

  Патриция Ибеабучи выбирала специи для мойи-мойи, запеканки, которую так любил ее сыночек Айк.

– Мама, я хочу взять оружие и отправиться куда-нибудь, где стреляют, – признался Айк, заглянув на кухню. – Думаю, будет правильно, если я послужу в нигерийской армии. Надеюсь, ты меня поддержишь. В конце концов, это мой гражданский долг.

  Патриция только недавно вернулась с воскресной службы. Услышав эти слова, она помрачнела.

– На все воля божья, сынок, я одобрю любой твой выбор, но помни, что Господь наблюдает за нашими поступками с небес! И делает выводы.

  Айк сжал в кулаке амулет, тот самый, который когда-то принадлежал предводителю бандюков. Иногда ему казалось, что Господь многолик и не настолько однозначен, как считает его маменька.

– Я это знаю, но пытаюсь найти свое предназначение, и голос внутри меня подсказывает – иди в армию, защищай родину, будь мужчиной, – ответил Айк. Семнадцатилетний нигериец не стал называть вслух другие слова, которые вертелись на языке: «а также стреляй и убивай».

  Он уже почти принял окончательное решение, но посчитал нужным еще немного подумать, потому что не был до конца уверен в том, что это действительно верный для него путь. Незадолго до того, как отбыть в армию, он включил телевизор, когда из Токио шла прямая трансляция боя Майка Тайсона и Бастера Дугласа. Нигерийцу было интересно взглянуть на человека, которого боялись и одновременно уважали все, кого он знал.

  Железный Майк, правда, не сильно впечатлял его. Глядя на звериный оскал, на неприкрытую ярость в глазах американца, Айк лишь усмехался – всего этого было и без того достаточно в его жизни, такому он уже давно не удивлялся. Нигериец и сам был переполнен ненавистью ко всему живому.

  А главное, он прекрасно понимал, что даже у такой машины, как Майк Тайсон, крушившей в ринге всех подряд, должны быть слабые стороны. Айк постоянно находил их у тех, с кем дрался, более того, соперников, которые превосходили его по многим параметрам, да хотя бы потому, что были старше его, закаленнее в бесконечных уличных потасовках, он легко побеждал, стоило найти малейший изъян, микроскопическую брешь в их обороне. Айка невозможно было остановить, особенно если кто-то осмеливался задевать его, даже просто неосторожным словцом – кого-то ярость слепила, его же делала только сильнее. В голове нигерийца появлялся голос, который требовал, чтобы он шел вперед, осмысленно, энергично, и вкладывал в каждый удар всю ту мощь, которой щедро наделила его природа. Он видел себя воином света, в противовес солдатам ада, хотя принципы были схожими. Свет, живший в нем, загорался еще сильнее, как только он крал его из глаз тех, кого отправлял в ночь. В свете, горящем в его душе, нередко появлялись лики демонов. Это был свет, идущий от дьявольского огня.

  Когда Бастер Дуглас уронил Майка Тайсона, став новым чемпионом мира в супертяжелом весе, нигериец был одним из немногих, кто совсем не удивился. Он с интересом смотрел на теперь уже бывшего обладателя титула, который ползал по настилу в поисках капы, и чувствовал лишь одно – сожаление, что на месте Бастера Дугласа не Айк Ибеабучи. Тогда-то он и решил стать боксером, посчитав, что жизнь в одном из беднейших районов Нигерии, постоянные драки с хладнокровными бандитами и матерыми убийцами, сделали его несокрушимым. А кроме того, с ним всегда были незримые духи и голос, который помогал идти в правильном направлении.

  Теперь он не сомневался. Но на всякий случай решил заглянуть в ту самую глухую деревню, чтобы поговорить с ее вождем, посоветоваться. Однако на месте ветхих хижин с соломенными крышами увидел пепелище и обугленные трупы аборигенов. Возле дома предводителя стоял котел, все еще нагретый, а в нем плавала сваренная голова. Айк вздохнул и пнул котел ногой, после чего поднял голову за волосы и похоронил останки неподалеку, установив на могиле крест со словами: «Здесь покоится тот, кто съедал мозги своих врагов – но однажды съели его». После этого он вернулся домой и объявил всем родным, что будет заниматься боксом.

  В нигерийском любительском ринге Айку стало скучно уже очень скоро. Его кулаки доводили до обморока всех подряд, и даже Дункан Докивари, двухметровый негр, будущий призер Олимпиады, дважды попадал под его кувалды и искал спасения на настиле ринга.

  Мать Айка однажды увидела, что ее сын перерос нигерийский бокс, и купила на гонорары от поединков билеты в Соединенные Штаты. Она посчитала, что сможет устроиться там на работу медсестрой, так как кое-что в этом понимала. Отец Айка, правда, не захотел покидать Нигерию – безразлично выслушав жену, он указал ей на дверь.

  Айк прибыл в Штаты, а именно – в Техас, позже. Поначалу он только и делал, что ходил по улицам с широко раскрытым ртом. Глядя на небоскребы, на людей с белым цветом кожи, на роскошь вокруг, он не верил, что сам когда-то жил на отшибе мира. Иногда ему становилось страшно, он видел себя экзотическим растением, которое вырвали с корнем и пересадили куда-то, где ему, может, не место. Но постепенно Айк втянулся в эту жизнь и однажды сходил по адресу, который ему дал тренер по боксу перед отъездом. Оказалось, что адрес вел в зал к известному наставнику Кертису Куоксу. Тот, едва взглянув на мускулатуру и габариты гостя, расплылся в улыбке и предложил выйти на ринг, чтобы продемонстрировать свои навыки. Первый же спарринг-партнер Айка был уничтожен спустя несколько секунд после начала поединка, а пока над упавшим боксером колдовали врачи, пытаясь привести его в чувства, Куокс торопливо распечатывал бланк контракта, понимая, что получил курицу, несущую золотые яйца.

– Если будешь делать, что я говорю, и тренироваться как проклятый, очень скоро станешь чемпионом, – пообещал Куокс, наблюдая, как Айк, обливаясь потом, старательно выводит подпись-закорючку.

  Уже на следующий год его подопечный выиграл турнир «Золотые перчатки» и перешел в профессионалы. С ним заключила контракт промоутерская организация Cedric Cushna Promotions.

  Часто по ночам Айк просыпался с диким криком, потому что голову его переполняли странные видения, он слышал, как к нему кто-то обращается на тарабарском языке. Несколько раз он видел в своих грезах страшную женщину, у которой в ушах были серьги в виде жабьих черепов.

  Но пока он еще был в состоянии контролировать своих демонов. Ринг стал его главным лекарством.

***

– Я – чемпион, рожденный под именем Мафауфау Сита, Терминатор, легендарный боксер из Западного Самоа, – рычал Дэвид Туа, стоя перед тренером, пока тот перевязывал ему кисть. – Они все падают еще до боя, эти жалкие неудачники. Помнишь, как все трещали про Джона Руиса, мол, с этим парнем мне придется повозиться. Что за чушь! Я сожрал его за девятнадцать секунд, коуч!

  Ронни Шилдс, сам в прошлом известный боксер, покачал головой, ему не нравилось, что перед боем с достаточно крепким соперником его ученик так бахвалится.

– Ты лучше вспомни, сколько проблем тебе доставил Дэвид Айзонрати – тоже, между прочим, родом из Нигерии, там очень хорошая школа бокса и крепкие ребята, – проворчал он.

– Да я съем Айка на завтрак, и даже не поперхнусь, – фыркнул Туа. – Что до Айзонрати, то этот кретин получил от меня нокаут, я врезал ему как следует, прижав к канатам. Он упал как девочка, даже противно стало. Только и мог, что кулаками махать, а на самом деле у него были комариные укусы, я вообще не чувствовал его кулаков. Мое тело из гранита, я не чувствую ударов, а все мои соперники – дебилы, которые ничего не умеют, только языком молоть.

  Ронни вздохнул, принявшись за вторую ладонь своего подопечного. Рядом, внимательно наблюдая за процедурой, стоял официальный делегат матча.

– Я наслышан про Айка, он настоящий панчер, одержал шестнадцать побед, почти все – нокаутом, – отметил тренер. – Мне кажется, я тебе уже сказал это раз сто, но ты все равно продолжаешь говорить, какой ты великолепный. Не стоит недооценивать соперников только потому, что под твоим натиском не устоял еще никто. Однажды встретится человек, которого не потрясут твои кулаки, и вот тогда тебе придется проявить чемпионский характер. Айк, возможно, не тот самый случай, но ты хотя бы постарайся, хорошо? Боксируй внимательно, не бравируй, не подставляйся под его кулаки. Он мощнее, крупнее, выше тебя. И способен нокаутировать. Ты же не хочешь, чтобы прервалась твоя победная серия на отметке 27? Она едва не закончилась в прошлый раз, когда ты так долго возился с Олегом Маскаевым, и только за счет нокаутирующего удара смог победить этого русского!

– Давай, давай, вспоминай, что было год назад! – вскричал Туа. – Коуч, не обижай меня, или первый нокаут сегодня будет в этой комнатушке, черт бы тебя побрал!

  Он вырвал руку из потных ладоней Ронни и ринулся на стадион Arco Arena в Сакраменто, чтобы защищать свой титул WBC International Heavyweight Title.

***

  На трибунах Arco Arena собралось много людей, которые размахивали флажками с надписью: «I like Ike!» Нигерийский боксер, которого легко можно было перепутать с каким-нибудь бодибилдером из-за вздутых, рельефных мышц, обладал таким же прозвищем, какое было у бывшего президента США, генерала Дэвида Эйзенхауэра, во время предвыборной кампании которого как раз и стал популярным слоган : «I like Ike!».

  Африканскому Айку нравилось такое отношение, сравнение с кем-то, кто однажды руководил сверхдержавой. При этом он часто вспоминал вождя, на которого в глухой нигерийской деревне смотрели точно так же, с таким же восхищением, как на него, разница заключалась лишь в том, что у боксера обожателей было теперь в разы больше.

  «Убей его!» – услышал он внутренний зов, едва заглянув в глаза Дэвиду Туа. Тот нахально пялился на него, будто перед ним был какой-нибудь салага, школьник. Айку очень не понравился этот взгляд, он почувствовал, как от негодования заскрежетали его зубы. Тренер Кертис Коукс что-то там втолковывал ему об осторожном плане на бой. Он хорошо запомнил, что у самоанца очень тяжелый левый крюк, и поэтому нужно будет держать правую перчатку как щит. Но Айк жаждал вести бой первый номером, он в сердцах отмахивался от тренера, когда тот утверждал, что обязательно нужно быть предельно осторожным, аккуратным. Айк не признавал трусливых тактик, он мечтал вспороть голову соперника. И сразу ринулся в бой, обрушив на массивного Туа всю свою ярость.

  Айк использовал весь возможный боксерский арсенал: крюки, апперкоты, джебы, не зацикливаясь на чем-то одном, много двигался, варьировал тактику, но все же помнил, что говорил тренер, и держал правую руку наготове. А Туа напрашивался на ближний бой, хотел подобраться поближе к претенденту и засадить ему левый боковой, так, чтобы завершить поединок досрочно. Но поскольку Айк сам выбрасывал чувствительные удары, самоанец шел на нигерийца с опаской, выставив левое плечо вперед, опасаясь, что с правой стороны может «прилететь».

  Зато в пятом раунде Туа нашел возможность для точного и хлесткого удара левой, но если обычно соперники после такого падали, проверяя лопатками жесткость настила, то нигериец выдержал, более того, он не был особо потрясен или контужен. И рубка продолжилась.

  В середине боя Туа уже был частично сломлен, он понимал, что перед ним очень сильный противник, готовый выдержать удары любой силы. А еще Айк не снижал темпа, постоянно выбрасывал кулаки, не входил в клинч, и спокойно переносил комбинации самоанца, которых было слишком мало, а они нужны были, потому что одиночный удар у интерконтинентального чемпиона никак не получался.

  Айк видел перед собой тяжелый, угрюмый взгляд самоанца, но это его не задевало. Голос, управлявший им, продолжал требовать крови, и нигериец пытался оправдать его надежды. Он вновь ощущал поддержку духов, которые как будто оберегали его от ядерных ракет, молниеносно летевших с левого плеча Туа. Нигериец вспоминал, как когда-то дрался в тумане, в тот раз Айка окружили несколько человек и из любой точки в него мог прилететь кулак, но и тогда он как будто сражался в режиме бессмертия. Как и теперь, в Сакраменто.

  И все же Айк был доволен далеко не всем, что происходило в ринге. Он мечтал отправить Туа на настил, вот только в этот раз ему противостоял человек, физически ничем не уступавший. Может, самоанец был не таким уж разнообразным, но оставался очень выносливым и опасным. Так, раунд за раундом, шла яростная бойня под довольные крики трибун – столь зрелищного поединка публика из Сакраменто, где раньше проводились, в основном, поединки среднетяжей, не ожидала. Люди думали, что Терминатор спокойно загасит «Президента», как звали с некоторых пор Айка, некоторые даже планировали куда-нибудь пойти через полчасика после начала боя, ожидая скорой его концовки, но все планы пришлось отменить, и оно того стоило.

  Когда прозвучал финальный гонг, оба боксера были уверены в своей победе, но судьи единогласно отдали пояс новому чемпиону, который, под бешеный визг чернокожей фанатки, принялся принимать поздравления.

– Твою мать, чемп, ты только вдумайся, какая цифра – на двоих вы нанесли 1730 ударов, тебя же теперь будут подавать в качестве десерта для американской публики, – отплясывал Кертис, когда они получили статистику. Айк прижал к себе чернокожую красотку, которая охрипла от того, что весь бой скандировала: «Президент! Президент!» и пощупал ее за грудь, глядя холодным, изучающим взглядом. Девушка светилась от счастья, рядом с ней был чемпион, красивый молодой атлет, перед которым открывались шикарные перспективы. Она прижалась к нему как можно теснее, почувствовав острый запах пота, исходивший от тела боксера. Айк неприятно улыбнулся, в голове его появился туман, он снова услышал какие-то голоса, но не мог разобрать, что от него хотят.

  А еще Айк испытывал сильное разочарование, но не из-за красотки – его коробило, что он смог забрать у Туа только пояс, но свет так и не погас в глазах самоанца.

***

  А-а-а! – кричал Айк, очнувшись в своей комнате в холодном поту. Через пять минут в коридоре зажегся свет, и скоро появилась Патриция, обеспокоенно глядя на огромного боксера, спрятавшегося под одеяло – он трясся, то ли от страха, то ли от озноба.

– Снова кошмар? – спросила Патриция, подходя к сыну и прикладывая к его лбу горячее полотенце.

– Не-е-ет, просто-о-о голова-а-а, – Айк растягивал слова, у него с трудом ворочался язык. В который раз он слышал странный шум в голове, обычно после кошмара этот звук быстро проходил, но только не в этот раз.

– Мы делали тебе МРТ, ничего не нашли, – всплеснула руками Патриция. – Никаких кровоизлияний, опухолей. Ты лежал в больнице, врачи уверены, что с точки зрения физиологии с тобой все в порядке. Может, объяснишь, что с тобой происходит? Может, я чего-то не знаю… Айк, не держи все в себе, иногда достаточно один раз выговориться, и боль исчезает, поверь.

– Я не знаю, мама, что со мной, – скулил Айк, который в этот момент совершенно не был похож на несокрушимого панчера.

  Вся та уверенность, которую он приобрел, куда-то пропала. В ринге он по-прежнему чувствовал себя хорошо, а вот за его пределами возникали проблемы. Тот туман, который появлялся в голове, иногда рассеивался, и тогда он видел жуткие вещи, от которых мечтал сбежать куда подальше.

– Я вижу демонов, – наконец признался он матери. – С детства я вижу эти ужасные лица. А сейчас больше всего меня пугает ведьма с облезшей кожей, она наполовину сгнила, но каждый раз пытается что-то сказать мне, ворочая распухшим черным языком. Теперь я вижу их всех регулярно, мама. И голос в голове, который был чем-то вроде духовного наставника, теперь заставляет совершать ужасные поступки. Пока я контролирую себя, вот только насколько меня хватит, даже не знаю.

– Ты должен сходить со мной в церковь! – вскричала Патриция, обнимая сына и прижимая его к себе. – Думаю, тебя сглазил тот самоанец. Возможно, после поражения он навел на тебя порчу, поэтому ты несешь весь этот бред.

– Мама, но ты не слушаешь меня, – вскипел Айк. – Я же говорю, это тянется еще с детства, сейчас, после боя с Туа, началось обострение.

  Врачи разводили руками, продолжая настаивать, что с Айком все в порядке, но срывы случались все чаще.

  Однажды он приехал к одной своей старой подружке, ворвался к ней в дом, и, не найдя никого, кроме ее 15-летнего сына, поволок пацана в свой автомобиль.

– Ты поедешь со мной, я принесу тебя в жертву, – орал он. – Тогда они отстанут от меня, отстанут. Они хотят крови, ты не понимаешь, ты нужен мне, чтобы я стал свободен!

– Пустите меня, мистер, – отбивался парень. Но разве мог он справиться с человеком, который, возможно, мог бы нокаутировать самого Майка Тайсона?

  Айк набрал скорость, но внезапно прямо перед собой, в отражении стекла, увидел физиономию ведьмы, которая вновь пыталась ворочать челюстью, что-то нашептывая. Он попробовал прислушаться, понять, что ему говорят, повернул к лобовому стеклу ухо, и в этот момент врезался в бетонную стену.

  Очнувшись, он убедился, что духи вновь были на страже его здоровья – лишь пара мелких царапин и рассечений. А вот парню повезло куда меньше, он был без сознания, истекал кровью. Айк хотел ударить его, закончить мучения, тем более что снова услышал голос, требующий, чтобы он стал убийцей, но ему хватило сил сказать себе: «Нет!»

  Прокурор требовал, чтобы его надолго упекли в тюрьму, но судьи вынесли слишком мягкий приговор – хотя парень получил в результате ДТП жуткие травмы, его похитителю дали лишь 120 дней тюрьмы. Айк просто откупился от семьи пострадавших – деньги, как всегда, решали многие острые вопросы.

  В следующий раз демоны настигли Айка, когда он летел в самолете. Ему показалось, что стюардесса, которая обслуживала его, заговорила голосом ведьмы, и он подскочил в кресле, стал кричать, требовать, чтобы его немедленно выпустили из самолета, летевшего на высоте десять тысяч метров над землей. Напуганные пассажиры боялись слово сказать, поскольку Айк вел себя непредсказуемо и срывался по любому поводу, а скрутить такую тушу стюардам было не по силам.

– Вы все – ее приспешники, – вопил Айк, глядя на пассажиров – их лица сморщились, глаза вытекли, из ртов хлестала черная кровь. Он мотал головой из стороны в сторону, хлопал себя по щекам, надеясь, что видения исчезнут. Когда самолет приземлился, офицеры полиции скрутили его. Правда, вскоре боксера выпустили под залог.

  Другой инцидент произошел прямо на тренировке, когда Айк набросился на спарринг-партнера и принялся неистово колотить его – лишь несколько человек смогли оттащить нигерийца, которому вновь что-то померещилось.

  А вскоре состоялся его феноменальный бой с непобедимым Крисом Бердом, после которого Айка назвали главным претендентом на титул чемпиона мира.

***

  «Президент» приехал в столицу Соединенных Штатов, чтобы сокрушить претендента на его титул. Айк знал, что Крис Берд – очень хороший, разноплановый, техничный боксер, но у американца отсутствовала пробивная мощь. И нигериец считал себя хозяином ринга, человеком, который хотя бы в боксе может чувствовать себя полноценным – демоны пока не настигли его здесь, на настиле.

– А ты знаешь, коуч, что этот Берд – маменькин сынок? – говорил Айк своему наставнику Кертису Коуксу за пару минут до выхода на ринг Emerald Queen Casino. – Она всегда там копошится, в углу, сует ему в рот бутылочку с водичкой. Так давала бы сразу грудь, чтобы он молочко пил. Младенец, который возомнил себя претендентом на мой титул! Вот умора, да я его загашу в первом же раунде, так что ее водичка даже не понадобится. Уму непостижимо, как этого позера вообще в супертяжи взяли, он же бьет как девчонка. Откуда у него эти 26 побед и ни единого поражения? Кто против него бился, женщины? Неужели не нашелся ни один мужик, который смог бы засунуть кулак ему прямо в мозг? Что ж, придется сегодня это сделать мне!

  Кертис лишь кивал – он чувствовал, что эмоции Айка бьют через край, что он очень агрессивен, и за время боя с Дэвидом Туа сильно изменился. Если раньше у нигерийца было хоть какое-то уважение к соперникам, то теперь он всех видел в роли пушечного мяса, не более. Но Кертис не хотел проводить воспитательных бесед, решив отложить их до того момента, когда против его ученика выйдет действительно серьезный соперник. А в том, что Айк может победить американца, он давно не сомневался.

– Не забывай бить как можно чаще, он будет увиливать от тебя, стараться спрятаться от ударов, уходить в сторону, совершать обманные движения, – давал последние напутствия Кертис. – Просто будь собой, Айк, ладно?

– Коуч, да знаю я, он будет вести себя в ринге как баба, зато я – как мужик! – стукнул себя в грудь Айк, после чего под бурные овации появился на арене. Его лицо было перекошено от ненависти, он хотел поскорее кому-нибудь расквасить лицо, не важно, кому. «Бей слабака, круши его, сделай из наглеца отбивную!» – говорил ему «духовный наставник», обитающий в голове.

  И он попер на контендера, как только рефери дал отмашку. Часто, когда Берд уворачивался от зениток нигерийца, Айк глумливо улыбался, показывая, что рано или поздно он поймает соперника нокаутирующим ударом. Берд выглядел ягненком, которого вывели на закланье, но первое время пытался брыкаться, а иногда даже наносил удары по телу нигерийца.

  А тот был на взводе, бегал за Бердом, наносил десятки ударов, многие из которых приходились в «молоко». Но в четвертом раунде для американца прозвенел первый звоночек, когда чемпион нанес ему рассечение. Может, это понизило концентрацию внимания Берда, так как в пятом раунде он стал пропускать тяжелые удары. Это было началом конца – и если первое падение рефери ему простил, как и последующее избиение, то на третий раз, под занавес ринга, уже все убедились, что шоу должно быть закончено, пока кое-кого не пришлось везти в реанимацию.

  Айк Ибеабучи запрыгнул на канаты, поприветствовав публику. Болельщики его полюбили, они жаждали поскорее увидеть нигерийца в поединке за мировую корону – то, чего он был достоин. И хотя некоторые ругали Айка за то, что в ряде боев он действовал чрезмерно прямолинейно, скептиков было совсем немного.

  Все понимали, что невероятная мощь его ударов, агрессия, умение подавлять соперников однажды позволят ему завоевать титул, настоящий, а не промежуточный. А бой с Туа показал, что даже если против него выходит равный соперник, Айк может перестроиться и все равно одержать победу, не сбавляя темпа, агрессии. Он был на удивление сбалансированным боксером, способным стать лучшим в дивизионе супертяжей. В способности Айка смести с ринга Эвандера Холифилда, Леннокса Льюиса, да кого угодно, мало кто сомневался, поэтому все ждали, когда же состоится такой супербой.

  Но у судьбы было свое мнение на этот счет.

***

  Айк лежал на кровати и трясущимся пальцем нажимал на кнопки пульта. Однако то, что показывал телевизор, совсем не интересовало его. Только что он перенес очередной приступ, видения были столь четкие, столь явные, что он побелел от ужаса.

  Раздался стук в дверь. Айк вскочил, потом снова лег, спрятавшись под одеялом. Он подумал, что если откроет дверь, то снова увидит ведьму. Мертвая женщина будет стоять перед ним, смотреть пустыми глазницами, с копошащимися внутри червями. Он почувствует смрад ее тела, это будет невыносимо, и он упадет в обморок. Можно только представить себе, что сделает с ним ведьма, пока он будет в отключке!

  И снова раздался стук, только теперь более настойчивый. Айк подошел к двери, облокотился об нее, принюхался – вроде все было в порядке. Тогда он приоткрыл дверь и заглянул в щелочку. У входа стояла стройная девушка в облегающем платье. Это была проститутка.

– Эй, красавчик, я знаю, ты там, открывай быстрее, – улыбнулась она, и Айк заметил, что у нее были желтые от курева зубы.

– Тебе что надо? – спросил он холодно. – Убирайся!

  Проститутка попыталась толкнуть дверь, чтобы пройти, но Айк навалился на нее всем своим весом.

– Да что ж это такое! – недовольно вскрикнула гостья. – Ты же сам вызвал меня, мистер! Я что, ошиблась адресом? Но кто заплатит мне деньги?! Если я вернусь без бабла, мне может врезать начальник. Может, откроешь? Ну, будь же заинькой!

  Айк вспомнил, что действительно звонил в службу эскорта, и у него отлегло от сердца. Значит, это точно не ведьма.

– Заходи, куколка, – пригласил он. – Устраивайся поудобнее. Если тебе нужно выпить, то загляни в бар, бери там, что хочешь.

– Во-от можешь же быть джентльменом! – проститутка зашла в номер и присела на кровать. – Пить не буду, времени мало. Давай задаток и начнем, окей?

  Услышав про задаток, Айк вскочил и стал гневно сжимать и разжимать кулаки. «Да кто она такая? – трубил внутренний голос. – Что о себе возомнила? Это же потаскуха, она должна беспрекословно подчиняться, а не диктовать условия. Ты же чемпион, а она – ничтожество!»

– Да кто ты такая, чтобы требовать деньги вперед? – заорал Айк, схватив проститутку за глотку. – Мерилин Монро? Деми Мур? Сигурни Уивер?

  Девушка попыталась что-то сказать, но из ее глотки раздался только хрип. Айк снова увидел ведьму, которая с трудом ворочала языком.

– Я тебя раскусил, сволочь, – вытаращил он глаза. – Сейчас я разделаюсь с тобой!

  Он потащил проститутку в туалет, по пути срывая с нее одежду, чтобы убедиться – с ее телом все в порядке, она не ведьма. Успокоившись по этому поводу, он начал избивать девушку, а когда решил, что с нее достаточно, начал домогаться ее.

– Я подам… на тебя… в суд…. мразь! – пробормотала проститутка, теряя сознание.

– И в чем ты меня обвинишь? В изнасиловании? Так ведь это твоя работа, ты обслужила клиента! – завопил Айк, хватаясь за голову – она вновь раскалывалась.

  Где-то там, в глубине, был правильный Айк, тот, который никогда бы так не поступил. Но демоны наконец-то захватили его разум целиком, вылезли из него наружу и заставили сделать то, что поставило крест на его карьере.

***

  Проститутка сдержала обещание и обратилась в суд. Айка Ибеабучи признали виновным в нанесении побоев и попытке изнасилования. Его поместили в психушку на принудительное лечение, где боксеру диагностировали биполярное расстройство – врачи признали его невменяемым.

  Приговор был максимальный – тридцать лет лишения свободы, с отбыванием наказания после лечения. Четыре раза Айку отказывали в досрочном освобождении. Патриция, не выдержав долгой разлуки с сыном, написала очень эмоциональное и во многом странное письмо с просьбой о помиловании, некоторые пункты в котором казались параноидальным бредом.

  «Прибыв в США, мой сын тренировался день и ночь, никогда не участвовал в уличных драках, никогда не использовал свою силу для того, чтобы причинять боль невинным, – писала женщина. – Я воспитывала его в страхе перед Господом. Как его мать, как прихожанка, которая чтит Господа, я воспитала его и других своих детей в соответствии с тем, что говорит нам Господь».

  Патриция возмущалась, что персонал психиатрической лечебницы, куда Айка отправили на принудительное лечение перед судебными слушаниями, был проинформирован о скором прибытии к ним монстра, которого нужно обуздать всеми доступными способами. «Но потом к ним прибыл миролюбивый, любящий, готовый к сотрудничеству мужчина, уважающий всех, с кем имеет дело», – писала Патриция. В том же письме она заверила, что на судебное заседание ее сын приехал, напичканный медикаментами, в невменяемом состоянии, а потому и признался в преступлениях, которые не совершал.

  В своем письме она также гневалась, что Айка засудили, что против него не собрали достаточно улик, что не нашлось достаточно свидетелей, и вообще дело могло быть сфабриковано. Более того, она утверждала, что Айку устроили травлю промоутерские организации, жаждавшие заключить с ним контракт после фантастических успехов в ринге. «Они прослушивали наши телефоны, они подбрасывали химикаты в нашу еду, они отключали сигнализацию в нашем доме, чтобы можно было пробраться к нам в любое время дня и ночи. Дошло до того, что они стали платить женщинам, чтобы те обвиняли сына в попытках похищения и изнасилования!» – утверждала она, обещая, что если к ней обратятся общественники, адвокаты и любые другие заинтересованные в освобождении сына лица, она сможет предоставить еще больше шокирующей информации.

  «В моей стране люди попадают в тюрьму, когда совершают серьезные преступления, а не за ложные обвинения, которые не доказаны, или из-за своей расовой принадлежности, своего цвета кожи, своей карьеры, как произошло в случае с Айком. Мохаммед Али отказался служить в армии и получил три года, Майк Тайсон получил срок за изнасилование, пробыв в тюрьме те же три года, так почему мой сын сидит за решеткой уже столько лет, хотя его обвиняли в куда менее ужасных поступках?»

  Патриция также напомнила, что ее сын тратил много денег на благотворительность, перечисляя в большом абзаце организации, которым была когда-либо оказана финансовая помощь.

  Но крик отчаяния Патриции никто не услышал. Так и не дождавшись сына, она скончалась в 2014-м от сердечного приступа. Айк вышел на свободу спустя год и сразу же заявил о победе над демонами и огромном желании вернуться в ринг. Целых шестнадцать лет он пробыл в заточении, и теперь рвался наверстать упущенное.

  Но даже если ему и позволят вернуться… Айку Ибеабучи уже за сорок, он будет лишь бледной тенью того нигерийца, который в 90-е мог стать чемпионом мира и надолго закрепиться в этом статусе. А возможно, и стать легендой, как Мохаммед Али или Майк Тайсон. Сейчас же он просто не способен одерживать статусные победы.

  К тому же, никто не даст гарантий, что за время тюремного заключения он действительно поборол всех демонов.

  Главным же демоном, который уничтожил все его достижения, был он сам…

  Фото: Gettyimages.ru/The Ring Magazine, David McNew, Al Bello/Allsport; REUTERS/Marco Bello, Siphiwe Sibeko, Kyodo; fromthevault.hbo.com

Стас Купцов
3 ноября 14:15