Почему спарринг-партнером быть сложнее, чем боксером

Известный тренер Константин Маханьков приоткрывает секреты подготовки бойцов к профессиональным поединкам.

  Константин Маханьков – известный белорусский тренер по боксу. Начал заниматься этим видом спорта в 11 лет. В 2002 году начал профессиональную карьеру, за время которой одержал 13 побед и потерпел 17 поражений. С начала 2000-х тренировался в немецких клубах, где выступал спарринг-партнером таких известных бойцов, как Артур Абрахам, Миккель Кесслер, Геннадий Головкин, Роберт Штиглиц. Некоторые секреты спаррингов Константин приоткрыл.

— На каком этапе подготовки к поединку начинается непосредственная работа боксера со спарринг-партнерами?

– Вообще, подготовка к бою начинается с подписания контракта. Понятно, что боксеры-профессионалы высокого уровня о поединке могут знать и за год, но сама подготовка длится, как правило, три месяца. И уже с этого периода начинают подбираться спарринг-партнеры. Обычно они подключаются на последний мезоцикл, т.е. месяц до боя. Бывает, 40 дней. А до этого идет базовая подготовка, и если и есть какая-то работа в парах, то она не требует таких нюансов как работа с четко подобранным спарринг-партнером. Спарринг-партнер подбирается следующим образом: все мы знаем, с кем боксируем, знаем его стиль, смотрим видео, и по росту/весу и манере вести поединок выбираем подходящего боксера.

— Спарринг-партнерами могут выступать спортсмены, которые имеют хорошую подготовку, но при этом сами не выступают в ринге?

– Такое маловероятно. Исключения бывают, когда бой проходит в супертяжелом весе, тогда могут подбирать спарринг-партнера похожего по габаритам, но менее обученного. Но перед ним и задачи другие ставятся. Хороший спарринг-партнер должен иметь собственную практику, потому что ты выходишь на спарринг и проводишь вольный бой, но, конечно, в более тяжелых перчатках, с защитой, с бОльшим количеством вазелина – все мы бережем друг друга. Но все равно, когда ты выходишь в ринг, ты понимаешь, что тебя хотят убить, потому что боец, который готовится к поединку, представляет в твоем лице своего непосредственного противника, с которым будет боксировать за титул. Поэтому спарринг – это очень жесткая работа, вся вольная и неподготовленный человек, который никогда не выступал даже на любительском ринге, – он просто ненужный спарринг-партнер. Спарринг-партнер на одну-две минуты – какой от него толк? Он должен отрабатывать весь участок, который ему отведен: 4, 6, 8, а иногда 10-12 раундов.

— Услуги спарринг-партнеров оплачиваются?

– Конечно. Хорошие компании оплачивают перелет, питание, проживание, и, соответственно, договариваются, сколько нужно заплатить за то, что ты будешь спарринг-партнером.

— Если тебя выбирают спарринг-партнером, значит, ты хорош?

– Ты хорош, если ты часто выступаешь в качестве спарринг-партнера. Вот Сергей Хомицкий, Евгений Круглик, Олег Крыжановский, я, украинец Роман Шкарупа, Александр Воевода, литовец Сергей Розвадовский – мы все ездили в Германию на протяжении 7-8 лет. Нас звали постоянно, у нас же советская школа бокса, более универсальная, поэтому мы могли боксировать так, как надо сопернику. В этом плане мы были действительно хорошими спарринг-партнерами.

Германия, Гамбург, 2008 год. Слева направо: Евгений Круглик,Александр Воевода,Роман Шкарупа,Константин Маханьков,Олег Крыжановский,Сергей Розвадовский,Сергей Хомицкий

— Возможна ли ситуация, когда два боксера одновременно готовятся к поединкам и выступают друг для друга спарринг-партнерами? Или все-таки один должен готовиться, а второй – помогать ему как спарринг-партнер?

– У меня был такой случай. Я готовился к титульному бою со Стасом Каштановым, но сам в это же время был спарринг-партнером и извлекал из этого свою пользу. Вообще, спарринг-партнер должен выполнять только свою работу: пришел, сделал спарринг, пошел отдыхать. Но если хочешь, ты можешь пройти с самим спортсменом всю систему подготовки. Получается, если ты готовишься к бою и при этом вызван куда-то спарринг-партнером – это очень выгодно, ведь ты работаешь вместе по всей программе, по системе подготовке к титулу, а если еще поединки совпадают по датам, то вообще круто. Выходит, вся подготовка идет за чужой счет: ты готовишься сам, тебя кормят, поят, создают хорошие условия и еще заплатят потом.

— Звезд первой величины типа Сергея Ковалева спарринг-партнерами не приглашают?

– Приглашают всех. Если договориться о цене, то приглашают. Клуб «Universum» из Гамбурга раньше позволял себе даже следующее: если у боксера поединок был за титул чемпиона мира по WBC, то они могли спокойно позвать спарринг-партнером чемпиона мира по WBO.

— Что, помимо опыта, дает боксеру работа в качестве спарринг-партнера?

– Когда я еще сам выступал, то всегда смотрел на Артура Абрахама, Миккеля Кесслера, а потом становился с ними в пары и понимал, что, в принципе, ничего особенного. Ты просто проводишь хороший спарринг. И этот факт дает тебе психологический настрой. После того как постоишь с такими бойцами, как Кесслер, Головкин по 6-8 раундов, а тебя потом еще раз зовут, потому что ты им не уступал, ты психологически начинаешь себя по-другому чувствовать, когда понимаешь, с кем можешь боксировать. Но наряду с этим, есть такая тема, как «болезнь спарринг-партнера», когда ты не ставишь задачу выиграть в бою, а просто больше уделяешь внимание тому, чтобы не травмироваться, чтобы создать ситуацию неудобную. Когда стоит задача быть спарринг-партнером, чтобы тебя звали еще раз, ты танцуешь под ту дудку, в которую «играет» тренер, подстраиваешься под такую манеру, которая не всегда для тебя удобна и выигрышна. И ты привыкаешь к этому и, даже когда выходишь боксировать с кем-то из великих, думаешь: «Ай, главное – хорошо отработать». Поэтому где-то не рискуешь лишний раз. Такое бывает. У меня так было.

***

— Что такое чувство времени в боксе?

– Не все это приемлют, но я считаю, когда идет специальная работа, работа в парах, работа на снарядах, она должна быть четко регламентирована: три минуты работы, минута – отдыха, т.е. как в реальном поединке. Так у тебя вырабатывается условный рефлекс, и ты чувствуешь это время. Это очень хорошо и очень помогает, когда боксируешь. Некоторые же бойцы просят, чтобы им секунданты говорили, когда прошла минута, две. Концовку (десять секунд) у нас обычно стучат. Но когда ты чувствуешь время, ты сам знаешь, когда будут эти десять секунд, и понимаешь, что нужно создать атакующую ситуацию, поджать своего оппонента, подвигаться, может, даже вызвать на удар, т.е. когда стучат десять секунд, ты готов к работе. Поэтому чувство времени – это очень важно. Бывает, когда идет подготовительный период, некоторые добавляют время и делают не три минуты ровно, а 3:15, 3:30. Это объясняется тем, что в поединке бывают ситуации, когда бой останавливают и спортсменов разводят, но все равно длительность раунда примерно в трех минутах плавает. Но я за то, чтобы был четкий трехминутный регламент, это намного полезнее для бойцов.

С Маркусом Байером

— А чувство соперника?

– Если хотите увидеть практически идеальное чувство соперника и понимание, когда нанести удар, посмотрите бои Кости Цзю. Он был очень чутким бойцом – сейчас таких нет. Он чувствовал и момент, когда нанести удар, и дистанцию: он мог оттянуться буквально на пару миллиметров и ударить. Чувство соперника – это основа, которая позволяет тебе бесстрашно идти вперед, держать свою дистанцию и знать, что на ней ты безопасен. Я постоянно учу своих бойцов, что нужно всегда находить дистанцию, на которой ты видишь все удары противника, пускай даже эта дистанция будет не очень удобной для тебя. Например, если соперник высокий, и ты подойдешь чуть ближе, ты сможешь работать, но не будешь видеть каких-то ударов снизу или сбоку. Лучше отойти чуть дальше, чтобы все успевать. Всегда можно уйти, подхватить соперника на контратаке, когда ты готов к этому.

— В боксе есть такое понятие, как скрытый левша. Что это такое?

– Скрытый левша – это левша от природы, который стоит в левосторонней стойке, т.е. в стойке правши. Так же есть и скрытый правша. У скрытого левши изначально левая рука сильнее, и когда он становится в стойку правши, она у него находится спереди, а на переднюю руку обращают меньше внимания, чем на заднюю, т.е. основную ударную. И этим такие бойцы часто наказывают – могут с акцентом левой ударить. Как правило, хорошие панчеры так бьют джеб или левый сбоку.

— По манере боя можно увидеть, что боец – скрытый левша или правша?

– Да нет. Это надо спрашивать. Это как дать человеку ручку и попросить что-либо написать. Если он сначала пишет левой рукой, но потом начинает писать правой – это и есть скрытый левша. Вообще, в детстве все приходят на занятие, и тренер говорит: «Станьте так, как вам удобно». И у всех будет своя стойка. Есть универсальные боксеры – они хорошо работают и в одной, и в другой стойке.

— Василий Ломаченко – левша. Он может быть скрытым правшой?

– Это надо у Васи спросить, но, возможно, потому что у него очень жесткая правая рука. Но Вася может свободно стоять как в левше, так и в правше. Это по боям видно. Вообще, я за то, чтобы боец умел работать и так, и так. Это полезно. Например, когда готовишься к профессиональному бою, и твой соперник готовится к тебе как к правше, если ты выйдешь и станешь работать левшой, то получится, что у него вся подготовка была неправильная. И у тебя будет преимущество.

***

— Вы были спарринг-партнером известного боксера Артура Абрахама. Расскажите об этом опыте.

– Я попал в клуб «Зауэрланд», когда Абрахам сам только начинал. Это где-то 2004 год был. Артур вообще такой парень, который приехал в Германию из Армении в кедах и с одним рюкзачком и тоже был спарринг-партнером. Был такой боксер Маркус Байер, чемпион мира многократный. Вот Артур с ним спарринговался. Я не был на их спарринге, но знаю, что Абрахам хорошо Байеру накинул тогда, не буду утверждать, но по-моему, даже с нокдауном. После этого к Артуру присмотрелись, взяли его, хотя на тот момент у него только пару боев было. Я всегда говорил о таких бойцах, что у них антитехника. Но бил он при этом очень жестко. Абрахам от природы мощный, габаритные руки и связки очень жесткие, и за счет этого он сильный панчер. Ну и плюс характер, конечно: боец, всем все доказать. Люди, которые с ним зарубались, выходили с квадратными головами. Но у меня просто такая манера, что я могу больше смазывать удары, неожиданно их наносить. Мы с Артуром дружили, и он всегда мне говорил: «Ты – хитрый, по тебе не попасть. Вроде уже устал, но все равно работаешь». Моя манера подходила для того, чтобы делать конкурентные спарринги с ним, поэтому меня часто звали. Под Артура Абрахама я ездил очень много раз. Последний – в 2011 году, когда у Артура была очередная защита чемпионского пояса. Я ему даже тейпы тренировочные делал.

С Артуром Абрахамом

— Кто самый сложный соперник из всех, с кем вам пришлось спарринговаться?

– Я стоял почти со всеми. С Денисом Инкиным – это очень жесткий панчер, но медленный. С Марко Хуком, который весил 91 кг. Но даже его удары не сравняться с ударами Гены Головкина. Так, как бьет Гена, не бьет никто. У него очень «больные» удары. Он бьет просто больно. Притом непонятно, откуда эти удары прилетают. Очень жесткий панчер. Он попадает – и у тебя сразу колокольчики в голове зазвенели. Поэтому приходилось не принимать эти удары, а больше смазывать. Гена – талант, талант от природы. Такие люди рождаются раз в 100 лет. Я еще тогда говорил, что он будет чемпионом мира по всем версиям – так и случилось.

  Если разобрать по сложности всех боксеров, с которыми я спарринговался, то на первом месте будет Гена, на втором – Миккель Кесслер, на третьем – Артур Абрахам, и дальше уже Юрген Бремер, Роберт Штиглиц и другие. За столько лет я стоял со всеми. Даже с Кличко стоял. Мы были не спарринг-партнерами, просто его покойный тренер просил выйти против него более легкого соперника, чтобы Кличко подвигался. Потом еще и Сергей Хомицкий с ним так работал.

— Чем хороша наша школа профессионального бокса?

– Уверенно говорю про наш бокс, потому что сам прошел все это. У нас более богатый технический арсенал. Это видно по всем спортсменам. Чем, например, отличается немецкая школа? Они узкоспециализированы, их боксеры бьют буквально две-три серии, но бьют их очень четко. И это дает свой результат. Они уделяют очень много внимания физической подготовке, чтобы у бойцов хватало сил и выносливости, и они могли до конца боя достоять. Был один немец по фамилии Себостьян Збик, я с ним тоже в парах стоял, думал: «Боже, что это за школьник?» – потому что он почти всегда бил одинаково. А через пару лет такие вот «школьники» становятся чемпионами мира, потому что их учат чему-то одному – тому, что больше проходит в профессиональном боксе, какой-то одной серии: левый сбоку, правый снизу, уклон, встреча. У того же Михаэля Трабанта основой был левый сбоку и правый кросс, он сам пропускал много ударов, но был чемпионом Европы и мира. А все потому, что тамвсе узкоспециализировано, но четко отточено. Наши боксеры просто не могут себе такого позволить, потому что у нас нет сильного промоушена. Когда боец узкоспециализированный, то поначалу ему подбирают соперников по следующему принципу: вот этот пропускает левый сбоку, а наш-то как раз его бьет. А белорусским боксерам нужно уметь все, чтобы хоть куда-то пробиться. Поэтому нашего бойца видно. Он может все, в отличие от той же немецкой школы, или польской. Мне всегда было  легко с немцами работать, потому что ты подходишь, понимаешь, что здесь его дистанция и здесь он бьет. Отойди на сантиметр, и он тебя не достанет. Если поджал к канатам, тогда уже опасно, поэтому не позволяй поджимать себя.

  Но у нас нет таких вложений денежных, которые могли бы позволить белорусским боксерам организовывать бои. Хотя у нас реально хорошие бойцы. Дай Бог хорошего промоутера Сергею Хомицкому, и о нем бы говорил весь мир. А так нас выдергивали периодически на бой, как на проигрыш, а Сережа выйдет да нокаутирует. В нас же никто не вкладывает денег, а вызывать Хомицкого, которому 41 год и который может убрать звезду с небоскреба, как он сделал уже трижды – этого же никто не хочет.  

С Робертом Штиглицем

  Но все равно самые хорошие спарринг-партнеры всегда были из постсоветского пространства – это тоже показатель. Их чаще всего вызвали. Если нужен был боксер с нетипичной техникой, то звали уже африканцев. У них своя особенная школа, очень жесткая. А наши более техничные, более искусные, они не подходили как спарринг-партнеры для таких боев. Поэтому вызывали африканцев, хотя это редко бывало.

— Чем хороша американская школа?

– Да нет такой школы. В США хорошо потому, что ты приходишь в зал, а там сто человек, и все готовы за 10 долларов оторвать тебе голову. Поэтому туда и ездят наши на подготовку. Там очень большое скопление бойцов высокого уровня, которые могут быть не так хорошо подготовлены, чтобы работать с тобой 10 раундов, но 2-3 раунда выстоит практически любой из них. Особенно в легких весах – там мексиканцы в очередь становятся. Почему сложно было нашему Юре Романову, который был претендентом на бой за титул чемпиона мира лет пять, наверное, но бой ему так и не сделали? Он бил в Америке всех этих мексиканцев, он более техничен, более красив, но всегда любая страна тянет своих.

  Не очень-то американцы хотели видеть Ковалева Сергея чемпионом мира по всем версиям, или Гену Головкина. Но так получилось, что они реально вне конкуренции. Это и есть подтверждение того, что советская школа – самая лучшая. Говорят, что незаменимых людей нет, но они есть. Это Ковалев, Головкин и, конечно, Вася Ломаченко.

— А братья Кличко?

– Что бы о них не говорили, они молодцы. Было время, когда они были действительно  сильнейшими. Их часто любят обвинять в том, что у них манера боя скучная. Ну да, скучная, но где тогда ваша нескучная, и почему она не выигрывает? Важен результат. Мне тоже Леннокс Льюис не нравился в свое время из-за манеры боя. Нет, он молодец, но тоже скучно. Вот Майк Тайсон, Мохаммед Али – это были незаменимые звезды.

С Денисом Бойцовым

  Скучно – так иди и выигрывай. Кому-то опять-таки хочется такую драку, чтобы выскочил Тайсон и сразу сопернику голову оторвал. Это, конечно, красиво, но там уровни другие были. Вообще, раньше талантливому бойцу было легче стать чемпионом, чем сейчас. Тот же Мохаммед Али в то время был на уровне теперешнего бокса: техничный, быстрый, с великолепной защитой. Он как будто родился раньше времени. Не хочу обижать старый бокс, но когда я вижу записи чемпионата мира 60-года, то понимаю, что уровень того чемпиона мира равен сегодняшнему кандидату в мастера спорта. Плюс конкуренция увеличилась. Любой вид спорта шагает вперед. Сейчас бокс другой, соперники другие, тяжелее пробиваться. И так во всех видах спорта. Просто всегда были люди, которые из нашего времени туда попали. Не знаю, может, лет через двадцать кто-то скажет: «Да какой там у вас бокс был?». Я хочу посмотреть на этот бокс, если он будет и дальше такими семимильными шагами развиваться. Человеческие возможности могут достичь огромных вершин, особенно в спорте, если этим заниматься. Но тут тоже надо с головой. Если перегрузить человека, что мы потом имеем? Мы дадим запредельные нагрузки, и где-то какой-то молодой спортсмен выстрелит, а потом у него случится яма: ему все надоело, ему ничего не надо. И так мы теряем своих бойцов. Я своей гордостью считаю, что Сергей Хомицкий до такого возраста тренируется и держится в хорошей форме. У меня есть целая система подготовки под него. Я знаю, как держать спортсмена на уровне много лет и чтобы это было на пользу здоровью. Здесь важно не перебарщивать, особенно когда не хватает какой-то медикаментозной подпитки. Я говорю не про допинг, у нас вообще не допинговый вид спорта. Допинг тебе не поможет, если ты морально не готов к бою и не можешь тактически построить поединок. Допинг в боксе – это смешно. А вот микроэлементы и аминокислоты положены в зависимости от нагрузок. Если организм позволяет тебе воспринимать нагрузку без дополнительной подпитки – пожалуйста. Но когда я был в Германии спарринг-партнером, там ко мне подходили доктора и предлагали: «Давай мы тебя подпитаем, потому что у тебя тяжелая работа». Там все давали бесплатно и даже капельницы делали, если нужно, когда нагрузки были высокие. Естественно, если ты будешь еле-еле идти, смысл от тебя, как от спарринг-партнера?

С Миккелем Кесслером

— В мире бокса есть еще одна очень яркая школа – это школа Кубы. В чем ее особенность?

– Ее особенность в том, что я как раз хочу привить здесь. У нас в федерации иногда обсуждают тему школьного бокса. Вот как у нас есть урок физкультуры, так на Кубе есть урок бокса. Это с 6-7 лет начинается. Понятно, что никто не поставит детей сразу драться в парах. Если боксом положено начинать заниматься с 10-12 лет, то до этого можно заниматься так называемым фитбоксом для того, чтобы развивать ударные мысли у детей, как это происходит на Кубе. Поэтому они к 15-16 годам реально готовы именно к боксу, ведь он с детства метал камни на 100 метров, прыгал на скакалке, развивал передвижение и защитную технику. Вот чем Куба отличается – все направлено на то, чтобы  система образования работала именно на бокс. Поэтому есть результат. 

Фото: из личного архива Константина Маханькова.