Дерек Чизора, бессмысленный и беспощадный (часть 2)

Часть 2 (очень личная)

  Итак, уезжая из Хельсинки я совершенно не сомневался, что в скором времени снова услышу о Дереке Чизоре, но не представлял себе, насколько скоро.

  Не успел я приехать, как поползли слухи, что с ним в следующем бою будет драться Виталий Кличко, которому тогда принадлежал пояс WBC в тяжелом весе. Ну, здесь проблем не было, я позвонил Виталию и узнал, что так оно и есть: он действительно вот-вот встретится с Чизорой в ринге.

  Меня эта новость скорее огорчила, чем обрадовала. С одной стороны, я понимал, что Виталий сделал совершенно правильный выбор. Со времен молодого Мохаммеда Али в боксе плохая слава отличается от хорошей тем, что привлекает куда больше внимания. Антигерой интереснее и привлекательнее героя. Возможно, дело в том, что люди сильнее ненавидят, чем любят, но скорее, все объясняется тем, что зло у людей больше ассоциируется с силой, чем доброта. Добро с кулаками встречается крайне редко, зло – практически всегда, а если не с кулаками, то с подлостью, которая страшнее любых кулаков. Люди не хотят быть битыми. Они хотят быть победителями, поэтому сильные мерзавцы пользуются популярностью у широкой публики.

  С другой стороны, люди не так уж плохи. Они хотят видеть зло битым, и это дает антигероям дополнительную притягательность. Мохаммед Али рассказывал, как встретил где-то в 1966 или 1967 годах, когда он был на абсолютном пике своего таланта, какую-то полоумную тетку, которая сказала ему, что ходит на все его бои, потому что она не верит, что зло может всегда побеждать и не хочет пропустить поединок, в котором его, наконец, побьют.

  Был тут и еще один момент. В начале 2012 года гегемония братьев Кличко, разделивших между собой все основные  чемпионские титулы в тяжелом весе, была абсолютно тотальной, что снижало интерес к их боям. А в данном случае было ясно, что поединок Виталия с Чизорой смотреть будут. То есть в коммерческом плане он был находкой.

  Однако у меня были и другие чувства по поводу этого боя. Никогда не был большим моралистом, но все же мне всегда казалось, что, если порок нельзя наказать, его не стоит и вознаграждать, а чемпионский бой – это, конечно, вознаграждение. И в плане славы, и в плане денег. Примиряло с этим обстоятельством меня то, что, как я полагал, Виталий просто раздавит Чизору, а таким, как он, никакие деньги не смогут компенсировать унижения.

  Короче говоря, вроде бы, все было в порядке. Ничто не должно было спасти порок от порки. Но… А вот дальше мы входим в область дымки и тумана. Причем не в атмосфере, а в мозгах. Прежде всего, моих собственных.

  Я знал, что что-то в этой внешне такой гладкой истории пойдет не так. Просто знал. Это у меня с детства. В три года, когда я был пару месяцев в санатории, в одно прекрасное утро я проснулся, твердо зная, что сегодня меня отсюда заберут. Я с некоторым недоумением сам себя спрашивал, почему я так в этом уверен. Я не знал. Однако, когда я вышел в коридор, я увидел, что там собирают мои вещи. Самое удивительное, что, как я узнал много позже, меня не должны были в тот день забирать. Это мама соскучилась по мне и на две недели раньше срока позвонила и сказала, что приедет за мной.

  С тех пор предчувствия следовали за мной по пятам. Я не мог их вызывать. Часто принимал за предчувствия обычные страхи. Но когда они были – они были. Пару раз это проявилось даже в моей журналистской работе. За несколько дней до того, как известный чемпион Эдвин Валеро убил свою жену, я предсказал это в своей статье. Ее можно найти, так что тут нечего и доказывать. Также в 2010 году в своем блоге я подробно расписал, как именно в олимпийском финале канадцы разнесут в пух и прах нашу команду, и так это и случилось. Ту запись тоже можно найти.

  Как я уже говорил, я не умею «включать» предчувствие. Оно включается само, когда ему хочется. Крайне редко, надо сказать, и часто по весьма странным поводам. Единственное чему оно меня научило, так это стойкому презрению к слишком грубому материализму. Если будущее бросает некую тень или проекцию на настоящее, значит, оно, в каком-то плане, существует с ним одновременно, и никакими атомами и хренатомами этого не объяснить.

  Так вот с самого момента, когда я узнал о том, что Виталий будет драться с Чизорой, я ждал какой-то пакости. Я был уверен, что что-то произойдет. Я пытался убедить себя, что я предчувствую, что Чизора устроит какой-то грандиозный скандал, но тут же сам себя обрывал. О каком предчувствии тут можно говорить? Это просто знание. Чизора должен был устроить скандал. Какая свадьба без баяна, какой Чизора без скандала? И этот скандал, по законам жанра, должен был быть большим, чем в прошлый раз.

  Нет, тут предчувствовать было нечего. Это как когда над Римом миллионами летят перелетные птицы, можешь быть твердо уверен, что, если не прикроешься, они хорошенько отбомбятся тебе на голову. Тут предчувствие не нужно. Настоящие римляне в такие дни всегда ходят с зонтами и довольно добродушно, хотя и не без ехидства, посмеиваются над туристами: форум приехали посмотреть, Колизей, да? Вот вам и форум, и Колизей, и Пантеон в придачу. При этом легко могут позвать бедолагу себе под зонт. Удовольствие им доставляет только твоя растерянная физиономия, а не птичье дерьмо у тебя на голове. Увидели искомую физиономию, кайф поймали – теперь можно и помочь.

  Сейчас уже не помню, как именно, но я сумел-таки отогнать все эти дурные мысли. Мне в скором времени светила интересная командировка, а я ужасно люблю ездить по городам и странам. Бой Кличко-Чизора должен быть пройти в Мюнхене. Город, на мой вкус, не ахти какой, но там есть великолепная Пинакотека и не самая безобразная архитектура. К тому же у меня была некая задумка, которую я спланировал осуществить, хотя она не имела ни малейшего отношения к моей работе. Правда, в последний момент командировка чуть не сорвалась, но я сумел преодолеть все преграды.

  Бой состоялся 18 февраля 2012 года. Значит, я приехал в Мюнхен числа пятнадцатого. Там стоял дикий, по местным понятиям, холод. Градусов пятнадцать ниже нуля. Немцы ходили по улицам, перевязанные какими-то платками под шапками, как под Москвой и Сталинградом, и совершенно этого не стеснялись: стихийное бедствие как-никак. А мне было раздолье. Холода я не чувствую, какого-то фермента у меня в организме в избытке, писал статьи и шлялся по городу.

  Но прежде всего мне надо было зайти к Виталию. За деньгами.

  Ха! Представляю, как у многих сейчас вытянулись физиономии! Годами всякая сетевая шелупонь обвиняла меня в том, что я брал деньги у Кличко. Ублюдки судят по себе. Они ничего не делают без денег – значит, и другие тоже. Братья Кличко – мои друзья, хорошие друзья. И плевать я хотел на то, что об этом думают, тогда, и еще больше хотел плевать и плюю сейчас.

  Нет, когда я работал в «Спорт-экспрессе», я не только никогда не получал от них ни копейки, но об этом ни разу даже речи не заходило. В дальнейшем, уже после ухода из «СЭ», когда я попал в очень трудное положение, Виталий меня очень крепко выручил, за что ему земной поклон, но и тот долг я отдал.

  А тогда, в начале 2012 года, в «СЭ» уже начинались непростые времена, и вдруг выяснилось, что денег на мою командировку нет, а командировка должна была быть длинной, ведь после боя Кличко и Чизоры через неделю в Штутгарте должен был пройти бой Поветкин-Хук, а тут нет денег. Твою же ж мать!

  Честное слово, не помню подробностей, но как-то то ли я позвонил Виталию, то ли он мне. Спросил, приеду ли я. Я ответил, что, видимо, нет: денег в редакции нет. Я бы и за свои поехал, но сидел тогда на мели. И тогда Виталий сделал жест доброй воли в отношения «СЭ» и меня и предложил оплатить все время моего проживания в Германии. Никто и никогда не делал мне таких подарков. Я что-то залепетал, Виталий весело меня оборвал и сказал, что от моего присутствия и им будет какой-то толк, так чтобы я не комплексовал.

  Я тут же позвонил в редакцию. Надо ли говорить, что предложение было принято на троекратное «ура», и я поехал!

  Вот за этими-то деньгами я и пошел к Виталию. Своих у меня было едва на пропитание.

  Я пришел к нему в гостиничный номер. Не помню, кто мне открыл, но не Виталий. Он позвал меня из какой-то дальней комнаты огромных апартаментов. Я снял куртку и ботинки и пошел на голос. Виталий сидел на массажном столе, огромный и мощный, как скульптура Микеланджело, и над ним работал массажист.

  Мы весело поболтали о том, о сем. И тут прямо посреди разговора я остолбенел. Половину времени массажист работал над его левым плечом, а половину – над всем остальным.

— У тебя что, травма? – спросил я.

— Да, ерунда, — ответил Виталий, — ничего серьезного.

  Я не поверил ему. Более того, я сразу понял, что это именно то, что не давало мне покоя всю дорогу. У меня мало друзей, и они много для меня значат. Мысль, что Виталий выходит на бой с далеко не самым плохим боксером Чизорой с такой травмой отравила мне все оставшееся время пребывания в Мюнхене. Правда, он уверил меня, что ничего страшного у него нет, что иначе бы он не согласился на бой. Здесь-то я ему поверил, но я старше него на восемь лет, и я хорошо знал на собственном примере, как меняется твое собственное тело после сорока, как вылезают старые травмы, о которых ты и думать забыл, как болят и как внезапно появляются новые. И то, что он профессиональный спортсмен, только усугубляло это. Но ему тогда было только чуть-чуть за сорок, и он еще этого не знал.

  Вышел я от Виталия с деньгами, о чем тут же радостно сообщил в «СЭ», но в достаточно смурном настроении.

  Сейчас уже не помню, какие там были еще мероприятия. Все как-то слилось: пресс-конференция, кажется, еще открытая тренировка. Помню только, как на одном из них увидел Чизору, стоявшего в окружении десятка журналистов обоего пола, которым он с мрачным вдохновением рассказывал о том, какой огромный у него член, а они с почтением внимали ему, как послушные ученики учителю. Впрочем, не совсем с почтением. Одна скандинавского вида интеллигентная дама лет сорока смотрела на него, как на трехлетнего мальчика, который, все больше распаляясь, рассказывает маме, что он уже сейчас самый сильный, всех, кто пытался отобрать у него формочки в песочнице перебил, сам все их формочки отобрал, все вражеские куличи передавил, а когда вырастет, будет вообще сильнее всех, даже сильнее папы.

  Ну а потом было взвешивание. После того, как Виталий и Чизора сходили на весы, их поставили друг против друга. Виталий был совершенно расслаблен, а Чизора напоминал носорога, которому по ошибке вместо успокоительного вкололи что-то возбуждающее. Он был так взвинчен, что казалось, у него из задницы вот-вот дым пойдет. Чизоре показалось мало просто попялиться на Виталия, и он уперся ему в лоб своим лбом. Чизора явно попытался столкнуть его с места, но не вышло. И тут случилось что-то совершенно дикое. Чизора неожиданно из «мертвой зоны» выбросил правую руку и отвесил Виталию пощечину.

  Виталий тут же рванулся ответить, на долю секунды остановился, словно засомневавшись, стоит ли, решил, что стоит, но тут уже со всех сторон, как будто с небес свалились человек десять здоровенных мужиков, которые их растащили.

  Чизору, разительно напоминавшего взбесившуюся гориллу, съевшую крокодила, они поволокли куда-то подальше. Из их толпы то и дело вылезала то одна его рука, то одна нога, то пара каких-то конечностей, то три и, по-моему, иногда даже четыре сразу. В кои-то веки он рассказывал не о своем члене, а выступал в стиле героя Леонова в тюрьме в «Джентльменах удачи».

  Сейчас это уже прочно забыто, но тогда свежи еще в памяти были выступления на пресс-конференциях другого британского тяжеловеса – Дэвида Хэя, который безобразно оскорблял сначала Николая Валуева, а потом Владимира Кличко. А тут вылез еще и Чизора. И вдруг меня переклинило. Вообще, я очень люблю Великобританию, английский язык для меня практически второй родной, но я подошел к группе британских журналистов среди которых стоял и Адам Бут, тренер Хэя, и на самом чистом английском, который только могу изобразить, спросил: “Why are British fighters such arseholes?” – что в слегка смягченном переводе означает: «Почему британские боксеры такие уроды?» Я еще употребил чисто английское слово “arsehole” вместо куда более ходового и ожидаемого от иностранца американского “asshole”, чтобы уязвить их побольнее.

  Помню, я еще в первую секунду подумал, что крепко подзабыл достаточно боевую юность, так как забыл снять очки. Бут дернулся в мою сторону, потом отвернулся. Журналисты опустили глаза. Желающего врезать мне среди них не нашлось. Нет, они не испугались меня, такого грозного и страшного. Им просто было стыдно. Самый старший из них, ближе всех стоявший ко мне, наконец, поднял глаза и с видом человека, который хотел бы быть унесен отсюда внезапным ураганом, сказал: «Мы не знаем. Честно, не знаем».

Продолжение следует

Дерек Чизора. Бессмысленный и беспощадный. Часть 1

27 апреля 2016, 10:09