Новая статья Владислава Суркова выдала пробелы в знании истории

Царь, не понятный в Кремле

(function(w,doc) {
if (!w.__utlWdgt ) {
w.__utlWdgt = true;
var d = doc, s = d.createElement(‘script’), g = ‘getElementsByTagName’;
s.type = ‘text/javascript’; s.charset=’UTF-8′; s.async = true;
s.src = (‘https:’ == w.location.protocol ? ‘https’ : ‘http’) + ‘://w.uptolike.com/widgets/v1/uptolike.js’;
var h=d[g](‘body’)[0];
h.appendChild(s);
}})(window,document);

По мере того как растет угроза прямого военного столкновения ядерных держав, в российском публичном пространстве все назойливее цитируются слова императора Александра III об армии и флоте как о единственных союзниках России. Монарший афоризм не обошел вниманием и Владислав Сурков в своей программной статье «Одиночество полукровки». Со статьей можно соглашаться или спорить, однако возникает вопрос: правильно ли понято политическое наследие Александра III теми, кто берет на вооружение историческую фразу царя?

Историки отмечают, что внешняя политика Александра III отличалась здоровым прагматизмом. Одни альянсы отвергались после того, как становилось ясно, что они не приносят пользу стране. Им на смену приходили новые — с государствами, чьи внешнеполитические интересы в тот момент совпадали с российскими. Как писал современник Александра немецкий историк Оскар Егер, «в итоге Россия, возведенная императором Александром III на высокую степень могущества, получила решающий голос в делах европейских и азиатских». И достигнуто это было не благодаря доблести полков, а с помощью эффективной дипломатии. Вот несколько примеров.

В 1885 году болгарский князь Александр Баттенберг, ранее хранивший верность водрузившей его на престол России, провозгласил объединение Северной и Южной Болгарии (последняя входила в состав Османской империи). Усиление Болгарии показалось опасным Сербии, и она объявила войну «соединенной Болгарии». Однако болгарская армия разбила армию Сербии и вступила на ее территорию.  Появление нового серьезного игрока на Балканах вызвало острый региональный кризис. В любой момент войну Болгарии могла объявить Турция. В конфликте незримо присутствовала и Великобритания: по логике Лондона Александр III должен был броситься на помощь братьям-славянам, навлекая на Россию громы и молнии Европы. Но Александр удержался от вмешательства в конфликт. Отношения России и Болгарии после этого перестали быть братскими, зато улучшились отношения с Турцией, которая, заметим, услышала ясный призыв Александра III не нападать на Болгарию.

Почти одновременно с этим афганские формирования, находившиеся под командованием британских офицеров, были разбиты русским передовым отрядом на территории сегодняшнего Туркменистана с минимальными потерями. Инцидент широко обсуждался в европейской прессе и, как считали многие, ставил Россию на грань прямого военного столкновения с Англией. Но войны не произошло. В первую очередь благодаря усилиям дипломатов и данным царем гарантиям уважения к территориальной целостности Афганистана. Расширение границ Российской империи в Средней Азии на этом закончилось.

В 1887 году до предела накалились отношения между Францией и Германией. Используя как дипломатию, так и родственные связи, Александр III обратился к германскому императору и удержал его от нападения на Францию. Так был дан старт сближению России и Франции. Русско-французский альянс стал противовесом заключенному ранее Тройственному союзу Германии, Австро-Венгрии и Италии и позволил на сравнительно долгий период утвердить европейский мир.

Россия стала одним из гарантов стабильности Старого Света, ни разу не применив в Европе за все годы правления царя-миротворца — именно под таким именем Александр III вошел в историю — военной силы. В мировой истории найдется бесчисленное множество политиков и идеологов, клеймивших стремление к миру как предательство, найдутся легионы идейных изоляционистов, стремившихся запереть свои королевства на семь замков.  Вот только Александр III здесь ни при чем. Он не был ни ястребом, ни изоляционистом. Его дипломатический талант, его способности находить союзников и добиваться амбициозных целей без пушечной канонады должны стать мастер-классом для современных российских политиков, которым брошены не менее серьезные вызовы, чем царю-миротворцу.

В контексте этих вызовов способность к компромиссам свидетельствует не о слабости, а о силе и об ответственности лидеров за свои народы и за весь мир.