Излечение от наркотика власти: как это сделали в Эквадоре

Латинская Америка отказывается от идеи несменяемости первого лица государства

(function(w,doc) {
if (!w.__utlWdgt ) {
w.__utlWdgt = true;
var d = doc, s = d.createElement(‘script’), g = ‘getElementsByTagName’;
s.type = ‘text/javascript’; s.charset=’UTF-8′; s.async = true;
s.src = (‘https:’ == w.location.protocol ? ‘https’ : ‘http’) + ‘://w.uptolike.com/widgets/v1/uptolike.js’;
var h=d[g](‘body’)[0];
h.appendChild(s);
}})(window,document);

Не так давно в далеком Эквадоре произошло исключительно важное событие, которое может иметь последствия для ряда государств региона. Состоялся всенародный референдум. На нем среди прочих стоял вопрос, особо интересовавший международную общественность, — согласны ли граждане отменить принятую в 2015 году конституционную поправку о неограниченном избрании первого лица государства. Предваряя процедуру референдума, президент Ленин Морено сказал: «Надо выяснить мнение граждан относительно установления в стране подлинной демократии без каудильизма».

У читателя, естественно, может возникнуть вопрос — что такое каудильизм. Это латиноамериканское понятие, производное от слова «каудильо». В переводе это значит «божок», «вождь», руководитель партизанского отряда, сражавшегося в середине XIX века с оружием в руках за независимость своей родины с испанскими и португальскими колониалистами.

Со временем это стало означать наличие сильного лидера, безраздельно доминировавшего на определенной территории. Позднее понятие существенно расширилось, превратилось в синоним авторитарной личности, подавляющей окружающих.

Ярко выраженным каудильо был венесуэлец Хуан Висенте Гомес, безраздельно правивший диктаторскими методами 27 лет, с 1908 по 1935 годы. В тот период в стране не существовало избирательного права, под запретом находились профсоюзы и политические объединения.

Идеологическим обрамлением режима служила теория демократического цезаризма, или необходимого жандарма, сконструированная социологом Лауреано Вальенильей Лансом. В ее основе лежал тезис о неполноценности отдельных народов (в том числе и венесуэльского), их неспособности к самоуправлению. Отсюда вытекала неизбежность появления сильного правителя — цезаря. В нем гармонически сочетались демократия и автократия. Автор считал, что цезарь, тесно связанный с народом, но возвышающийся над ним в силу присущих ему особых качеств, является олицетворением и защитником национального суверенитета.

Только мудрый, просвещенный правитель, утверждал социолог, способен покончить с хаосом, порождаемым деятельностью политических партий, профсоюзов, общественных организаций, и установить порядок, обеспечивающий ход поступательного развития. На венесуэльской почве не может привиться чуждая ее природе англосаксонская модель демократии. Стране надлежит избрать особый путь, с учетом ее исторических особенностей и специфики.  

Давая образную и емкую характеристику того периода, венесуэльский ученый Рафаэль Гальегос Ортис подчеркивал: «Гомес отрезал нас от цивилизации. Венесуэла представляла собой потерянную главу истории. Политические свободы, синдикализм, всеобщее голосование, свобода мысли пришли к нам поздно, словно в повозке, запряженной буйволами. В то время как другие страны пользовались плодами демократии, мы прозябали в условиях примитивного диктаторского застоя».

Мексиканец Порфирио Диас, безраздельно властвовавший на необъятных просторах почти 35 лет, произнес фразу, ставшую знаменитой: «Для моих друзей всё, а для врагов суд». Персонажей подобного рода в прошлом на континенте было великое множество.

Типичным образцом современного каудильо являлся венесуэлец Уго Чавес. Избранный в 1998 году всеобщим голосованием, он спустя короткое время изрек: «Если народ пожелает, нельзя лишать его права переизбирать любого соотечественника в третий, четвертый, пятый или шестой раз, чтобы тот мог управлять государственным кораблем». Руководствуясь этим принципом, Уго Чавес находился у руля до 2013 года. Только смерть от тяжелой, продолжительной болезни помешала харизматику осуществить заветную мечту — остаться на занимаемом посту до 2030 года, когда исполнилось бы двести лет со дня кончины его кумира Симона Боливара.

По пути, начертанному Чавесом, пошли лидеры других боливарианских стран: президент Боливии Эво Моралес, президент Никарагуа Даниэль Ортега и президент Эквадора Рафаэль Корреа. Отличительная черта всех этих деятелей — неуемная жажда власти и нежелание с ней расставаться.

Рафаэль Корреа получил блестящее образование в престижных высших учебных заведениях запада, создал движение «Гордая и суверенная родина». Он пришел к власти в ноябре 2006 года. Затем созвал Конституционную ассамблею. Она приняла обновленный Основной закон. В следующем цикле вторично стал президентом. В 2013 году победил вновь. Таким образом, находился у власти свыше 10 лет.

За этот период произошли кардинальные перемены, получившие наименование «гражданская революция». Приоритетом стала забота о стариках и детях — повышение их жизненного уровня, создание новых рабочих мест с выплатой гарантированной заработной платы, открытие пансионатов для инвалидов и лиц преклонного возраста, детских садов и яслей, строительство школ и высших учебных заведений для молодежи. Эта целенаправленная политика принесла обильные плоды.

С 2006 по 2016 г. число неимущих уменьшилось на полтора миллиона человек, сократилась пропасть между социальными слоями. С 2007 по 2014 годы неравенство по коэффициенту Джини снизилось на восемь пунктов.

В 2015 году по инициативе главы государства, упоенного этими успехами, высшая законодательная власть одобрила конституционную поправку, позволявшую первому лицу избираться неограниченное число раз. Но сам Корреа не решился баллотироваться на очередной срок, учитывая резко ухудшившееся экономическое положение. Он думал переждать тяжелые времена и отправился в Бельгию, на родину супруги. (Выдвинуться вновь он намеревался потом.) Президентом по его рекомендации выдвинули, казалось бы, единомышленника Л.Морено. Он и стал таковым на четыре года.

Напомним, что этот деятель на заре правления Р.Корреа избирался вице-президентом, а потом являлся помощником Генерального секретаря ООН по делам инвалидов. Поправку 2015 года приняли в его отсутствие.

Первая трещина в отношениях между нынешним и бывшим главами государства появилась спустя некоторое время после инаугурации. Давая в Нью-Йорке интервью американскому телеканалу в дни работы сессии Генеральной Ассамблеи ООН, Л.Морено поделился информацией, что обнаружил в своем рабочем кабинете прослушивающее устройство. Он заподозрил в этом предшественника, обещавшего не вмешиваться во внутренние дела.  

Признаки разночтений проявились, когда разразился громкий скандал с вице-президентом Хорхе Гласом. Он был вторично избран на этот пост. Ему инкриминировалось получение крупной суммы денег от известной бразильской строительной фирмы. Разумеется, фигурант отрицал свою вину, но в результате безупречной юридической процедуры он угодил за решетку на 6 лет.

В этой исключительно деликатной ситуации Л.Морено не счел этичным и возможным вмешиваться в дела независимой судебной инстанции. Причина его нетипичного поведения коренилась весьма глубоко. Это первый эпизод за десятилетие, когда реально заработала система сдержек и противовесов, разделения властей. Это служило наглядным свидетельством приоритета права над волюнтаризмом. Прежде подобного не наблюдалось. Этим объяснялось настойчивое намерение Р.Корреа воспрепятствовать расследованию. Все это обнажило концептуальные разногласия между бывшими единомышленниками.

Вскоре после инаугурации Морено он заявил, что не намерен выдвигаться на второй срок. Развивая свою мысль, он подчеркивал: «Если бы существовала сменяемость, никто не мог бы присвоить себе пожизненный королевский титул, если бы мы выбирали не королей, то никто не мог бы навечно оставаться у руля правления. Власть — это наркотик, пьянящий и возбуждающий человека. Он с каждым разом становится все более авторитарным, склонным к конфронтации и коррупционным схемам». Исходя из этого, он задумал выяснить мнение граждан относительно принципиальной проблемы сменяемости власти.

Идея созыва референдума вызвала резкое неприятие бывшего президента. С тех пор он дважды возвращался на родину. В первый раз, дабы вывести Л.Морено из руководства правящей партии, по обвинению в предательстве идеалов «гражданской революции». Попытка окончилась неудачей. Второй раз приехал накануне голосования, созывая митинги и манифестации, призывая граждан сказать «нет». Проводились и сходки иного рода. Активную кампанию развернула организация, созданная Густаво Ларра, бывшим соратником Р. Корреа. «Мы доверяем национальному правительству и готовы его поддерживать», — заявлял этот деятель. 36 группировок, вставших под его знамена, проводили массовые марши и манифестации, призывая явиться к урнам и сказать «да».

Страсти разгорелись. Общество замерло в тревожном ожидании. Развязка наступила 4 февраля. 64,12% избирателей, принявших участие в голосовании, отвергли поправку о несменяемости. Это означало, что Р.Корреа не имеет права больше выдвигаться. Он сразу же отбыл к супруге, осмыслить на досуге сложившуюся ситуацию.

В свою очередь Л.Морено добился поставленной цели и упрочил позиции. Большинство людей, пришедших к урнам, поддержали все инициативы, вынесенные на референдум. Среди них запрет на занятие выборных должностей чиновников, замешанных в коррупции. Для нынешнего президента успех особенно важен, поскольку на апрельских выборах он победил с минимальным перевесом. Итоги народного волеизъявления показали готовность граждан внести существенные коррективы в парадигму развития.

Подводя итоги, заметим, что по каудильизму нанесен заметный удар. Остается большой вопрос: извлекут ли лидеры других боливарианских стран надлежащие уроки из этих событий?