Алексей Мухин: бороться с коррупцией нужно без шума

Центр политической информации представил доклад «Мировой опыт борьбы с коррупцией и российские реалии».

(function(w,doc) {
if (!w.__utlWdgt ) {
w.__utlWdgt = true;
var d = doc, s = d.createElement(‘script’), g = ‘getElementsByTagName’;
s.type = ‘text/javascript’; s.charset=’UTF-8′; s.async = true;
s.src = (‘https:’ == w.location.protocol ? ‘https’ : ‘http’) + ‘://w.uptolike.com/widgets/v1/uptolike.js’;
var h=d[g](‘body’)[0];
h.appendChild(s);
}})(window,document);

Хватит горлопанить и каяться. Вреда от этого не меньше чем, если бы с коррупцией вообще не боролись. В России на сегодняшний день сложилась вполне эффективная антикоррупционная система, нужно только не останавливаться, а продолжать уверенно делать свое дело, — считает директор Центра политической информации Алексей Мухин, который во вторник представил общественности доклад, обобщающий опыт других стран и показывающий инструменты антикоррупционной борьбы уже сформировавшиеся в России.

— Наш Центр этой тематикой занимается давно, в том числе, мы пишем рекомендации, как бороться с коррупцией. Настало время поговорить о мировом опыте борьбы с коррупцией, — сказал Алексей Мухин, предваряя выступления авторов доклада, каждый из которых изучил различные модели этой борьбы в разных странах.

Святослав Вольняков, старший аналитик ЦПИ, отметил, что феномен коррупции состоит в том, что она не зависит от социокультурных особенностей разных стран, а также их экономических и политических специфик. Но, согласно рейтинга индекса восприятия коррупции, именно государства с развитой экономической и политической системой достигают самых больших высот в борьбе с нею.

— Общепринятым лидером борьбы с коррупцией считается США, где сделали акцент на законодательной базе и понятие коррупции у них гораздо шире, чем в странах Европы, — рассказал эксперт. — В Азии также есть положительные примеры. Один из них — Сингапур, где вводили еще и коллективную ответственность за взятки — то есть если какой-то чиновник обвинен в коррумпированности, то ответственность за это несут и его коллеги и даже родственники.

Интересным примером является и Швеция — там резко повысили зарплату госслужащим. Со временем ее начали снижать, но антикоррупционная культура сохранилась. В Нидерландах поощряют чиновников за отсутствие коррупционных связей и помощь при расследовании.

— Можно сделать вывод, что в разных странах мира был применен достаточно широкий спектр антикоррупционных мер, тем не менее, многие из них придерживаются единых механизмов, — отметил эксперт, перечислив усовершенствование антикоррупционного законодательства, повышение наказания за коррупцию, упрощение бюрократических механизмов, прозрачность работы госорганов, повышение независимости судебной системы и прочие.

Однако, и среди стран, придерживающихся общих правил, есть отрицательные примеры. Например, Франция, где особенность законодательства страны позволяет чиновникам сохранять тесные связи друг с другом, между ведомствами и с судебной системой.

Анастасия Гафарова, замгендиректора ЦПИ, рассказала об особенностях антикоррупционной борьбы в США.

— В США есть огромное количество как положительных, так и отрицательных примеров, чем и интересен опыт этой страны, — отметила эксперт.

В 1977 году в США был принят закон, запрещающий американским кампаниям подкупать зарубежных чиновников. Закон сработал, но через 20 лет американцы пришли к выводу, что их компании начали терять конкурентное преимущество. Интересно, что у себя закон послаблять они не стали, но зато стали призывать к тому, чтобы так действовали за рубежом. Второй знаковый закон, с помощью которого американцам удалось победить мафию, стал рассматривать коррупцию как системное явление. У членов ОПГ, которые отказывались сотрудничать со следствием, конфисковали имущество не только личное, но и их семей, что помогло стране очиститься. Сегодня мелкий чиновник в США стоит перед выбором: либо благополучие семьи, либо мелкое мошенничество. Поскольку это страна с дорогими услугами, мелкий служащий окружен системой льгот. Если он попадается на преступлении, то всего этого лишается, в том числе пенсии. На низовом уровне коррупция в США стала невыгодной, чего не скажешь о высших эшелонах власти. Оценки экспертов показывают, что уровень доверия американцев к антикоррупционной системе крайне низок, граждане США считают, что самый коррупционный орган — это аппарат президента, на втором месте — Конгресс, на третьем — высшие чиновники, далее идет крупный бизнес и только где-то внизу полиция.

— На мой взгляд, американцы разработали модель, которая малоприменима у нас, поскольку базируется на системе льгот и поощрений. У нас, где образование и медицина бесплатные, она не сработает, — считает Гафарова.

-А я бы отметил одну странность: модель, которую США применяют у себя, отличается в корне от той, что они навязывают другим странам, — заметил Алексей Мухин.

Аналитик ЦПИ, Владимир Саляев рассказал, что многим нравится антикоррупционная модель, которая применяется в Китае, но при более детальном рассмотрении, она отличается от существующих стереотипов.

-В частности, неверно мнение, что там пачками привозят чиновников на расстрел, — рассказал эксперт. — Нельзя сказать, что там такой уж массовый характер борьбы с коррупцией, там чиновников 70 миллионов, а у нас их 1,5 миллиона.

По словам Саляева, в Китае гуманизируют уголовно- процессуальный закон — заменили расстрел на инъекции и практикуют отсрочку приговоров на несколько лет. А еще в Китае не публикуют открыто данные о чиновниках.

Иван Пятибратов, аналитик Центра, рассказал еще об одной антикоррупционной модели, которая, впрочем, представляет интерес «с клинической точки зрения».

-Борьба с коррупцией на Украине была вызвана тем, что на стране понадобились финансы которые ей предоставляет МВФ, — отметил Пятибратов.

Антикоррупционная система Украины, на его взгляд, состоит из нескольких ключевых элементов, но все они представляют разные ведомства, которые находятся в постоянном конфликте друг с другом.

— Антикоррупционная деятельность Украины — не стремление государства к развитию, а вынужденная имитация с целью привлечения западных финансовых средств, — считает Пятибратов.

— Не хотелось бы, чтобы подобного рода модели применялись на территории России, — отметил Алексей Мухин.

По его словам, коррупция — это хроническая болезнь, справиться с которой полностью не удавалось еще ни одному государству.

— Но ее симптомы можно доводить до состояния, приемлемого обществом — чтобы она не мешала функционировать общественному и государственному организму и позволяла постоянно вести наблюдение и диагностику. На мой взгляд, нынешняя система борьбы с коррупцией в России представляет собой довольно эффективный механизм. Мы в основном брали лучшее из опыта других стран, отказываясь от некоторых рецептур, которые приводили нас к ситуации 90-х годов. Борьба с коррупцией у нас — это вертикаль, в которой президент играет лидирующую роль. У нас удалось создать и более-менее равновесную систему, когда органы власти, ведущие борьбу с коррупцией, не конфликтуют друг с другом, что было в начале 90-х, и на рубеже 2000 годов. Тогда все следили за всеми, а коррупционеры тем временем процветали. В этой связи, я полагаю, хороший возврат к старым добрым ценностям — я имею в виду то, как в свое время вело борьбу КГБ СССР — был неизбежен, — считает Мухин.

Он напомнил, что в СССР уделялось особое внимание коррупции в верхах.

— Совершенно очевидно, что бороться с коррупцией необходимо «без шума и пыли», потому, что компанейщина в этом деле приводит к не менее серьезным деформациям общества и государственного аппарата, чем не борьба с ней — международный имидж и инвестиционной привлекательности никто не отменял.

По мнению Мухина, именно сейчас в нашей стране борьба с коррупцией ведется правильно

Очень аккуратно, без деформации государственного аппарата. Коррумпированные чиновники выхватываются с разных уровней власти — мы сейчас это видим по Дагестану, по чистке банковского сектора. Именно такой стиль эффективен.