В Кыргызстане тысячи малышей ждут очереди в детсад

Почему все больше российских абитуриентов едут учиться в Восточную Европу Учеба в российских вузах стала настолько дорогой, что наши абитуриенты рванули в страны, где и образование дешевле, и его качество ничуть не ниже. Естественно, речь не о дорогих университетах в США, Англии и Швейцарии — учеба там по карману только детям очень состоятельных родителей. Наш практичный средний класс осваивает недорогие вузы Восточной Европы. А соседи с удовольствием принимают русских абитуриентов: они с энтузиазмом учатся и дают возможность университетам заработать. «Огонек» изучил феномен Россия — одна из немногих стран в Европе, в которой ее же граждане учатся в государственных вузах за свои деньги (все последние годы цены в российских вузах росли, а количество бюджетных мест на популярных направлениях сокращалось). По самым престижным направлениям (например, по совместным программам с зарубежными вузами) плата сегодня достигает 540 тысяч рублей в год (8710 евро). Особой тревоги эта постоянно растущая кривая у отечественных менеджеров от образования не вызывает — они убеждены, что дети все равно придут учиться, а родители все равно за это заплатят, пусть им даже придется влезать в долги. И никому в голову отчего-то не приходит простая мысль: а что если дети придут учиться, но не к ним? Такая вероятность, как выяснил «Огонек», вовсе не фантазия: наши абитуриенты (и их родители) уже всерьез рассматривают университеты Восточной Европы и Китая как альтернативу родному образованию. Они сказали: «Поехали!» Поток россиян, ринувшихся в университеты «по периметру» — в страны Балтии, Финляндию, Польшу, Чехию и даже, не удивляйтесь, Китай,— с каждым годом растет. По данным «Огонька», связавшегося с образовательными агентствами всех этих стран, за последние три года он увеличился в среднем в полтора раза. Сейчас в чешских университетах учатся около 6 тысяч наших ребят (третье по величине студенческое сообщество после чехов и словаков). В финских вузах — 3045 россиян (в 2013 году их было около 2 тысяч), и это самая большая студенческая диаспора в финских вузах. 1065 российских студентов учатся в Польше. Русские в вузах Латвии, Литвы и Эстонии исчисляются пока не тысячами, а сотнями, но с каждым годом их все больше. Исследователи китайского рынка образования утверждают, что число российских студентов в китайских вузах достигло 16 тысяч (а еще пять лет назад их якобы было около 5 тысяч). Скептики, правда, оспаривают эту цифру, упирая на то, что у нас в школах дети пока не учат китайский в таком количестве, а в спецшколах и китайских интернатах в Москве обучаются всего 2 тысячи учеников. Но от фактов никуда не деться: поток абитуриентов на Восток растет, причем ощутимо. А как только китайцы запустят образовательные программы на английском, о чем в последнее время говорят все больше, они вообще могут стать лидерами в образовательном бизнесе. Мы привыкли повторять как заклинание, что наше образование лучшее, и свысока смотреть на вузы Восточной Европы. Ни то, ни другое давно не имеет оснований. В рейтинге университетов мира 2016 года QS (Quacquarelli Symonds World University Rankings) вузы этих стран занимают позиции, близкие к нашим. Так, МГУ на 109-м месте, а Университет Хельсинки — на 91-м. На 133-й строчке — финский Университет Аалто. В третью сотню прорвались два наших вуза: Санкт-Петербургский госуниверситет (258-й) и Новосибирский госуниверситет (291-й). Чуть выше их, на 234-м месте, еще один финский университет — в Турку. В четвертой сотне четыре наших университета — МГТУ (306-й), МФТИ и МГИМО (350-й) и Томский госуниверситет (377-й). Там же вузы Восточной Европы: Карлов университет (Прага), Технический университет Тампере, Университет Ювскиля, Технический университет Лааперанта (все три — Финляндия), Университет Тарту (Эстония), Университет Восточной Финляндии. Таким образом, университеты Восточной Европы — это вовсе не заштатные провинциальные вузы, они дают вполне качественное образование. И там есть все, что предусмотрено принципами Болонской декларации «Зона европейского высшего образования». Перечислим: сопоставимые и признаваемые всеми странами Европы степени бакалавров, магистров и PhD. Далее Европейская система зачетных образовательных кредитов ECTS (European Credit Transfer System) — это возможность засчитывать в баллах пройденные курсы, что необходимо для свободного перехода из одного вуза в другой (занятно, но у нас запрос в Сети «образовательные кредиты» упорно выводит на дорогостоящие банковские услуги, которыми почти никто не пользуется). И, разумеется, мобильность учащихся — все европейские вузы включены в систему академических обменов Erasmus. По поводу Erasmus, да, российские вузы тоже участвуют в академических обменах, но нашим студентам семестр занятий в другой стране не засчитывается и по возвращении домой приходится сдавать «пропущенные» курсы. Но самое главное — плата за обучение для иностранцев в восточноевропейских вузах гораздо ниже, чем для россиян в наших же университетах. Экономические и технические специальности стоят в среднем 3 тысячи евро в год. Гуманитарные — вообще от 900 евро. Проживание, питание, транспорт — все это дешевле, чем в Москве (сравнение по ценам см. в материале «Себе дороже» на с. 16). Стоит ли удивляться, что сработал закон рынка: студент пошел туда, где образование не хуже, чем в наших вузах, а стоит дешевле? Хотя и «неэкономические плюсы» тоже важны. Важный довод «за» образование «по периметру» — ясная и прозрачная процедура зачисления абитуриентов. Мы много говорили о том, что введение ЕГЭ сделало поступление в российский вуз простым и дало возможность ребятам из провинции учиться в столичных вузах. Эйфория, однако, была недолгой. За несколько последних лет процедуру зачисления так запутали, что не всякий абитуриент дождется окончательных итогов — в приемных комиссиях ребят торопят приносить оригиналы аттестатов или держат в изматывающем неведении, у многих просто сдают нервы. В университетах Восточной Европы поступление в вуз стандартно: подача необходимых документов заблаговременно (не менее чем за три месяца, иногда за полгода) и, если у университета нет вопросов по качеству учебы в школе, зачисление. Возможен, правда, вызов на собеседование (если по документам есть вопросы), но решение выносят сразу же — по его итогам. Чужие университеты Большинство студентов из России учатся на английском (необходимый уровень В2). Но и это не догма: чтобы получить деньги российских родителей, в некоторых вузах Чехии и Латвии завели программы на русском языке, а в Эстонии есть даже два частных русскоязычных университета. Инспектор агентства Study in the Czech Republic Соня Липпман перечисляет русскоязычные курсы: «Медико-биологические и клинические технологии» в Чешском техническом университете в Праге (4 тысячи евро в год), «Экономика предприятия и менеджмент» в Высшей школе экономики в Праге и «Экономика предприятия» в Институте технологий и бизнеса в Ческе-Будеевице (3600 евро в год), «Банковское дело» в частном Банковском институте в Праге (2760 евро в год). Вторая по популярности среди наших студентов — Финляндия. Сотрудник посольства Финляндии в Москве Харри Хейккинен сказал «Огоньку», что каждый год посольство оформляет около тысячи разрешений «на пребывание в Финляндии на основании учебы», а обучение иностранцев в этой стране было и вовсе бесплатным до декабря прошлого года. Тогда финский парламент принял закон о введении платы для студентов «из-за пределов европейской экономической зоны», но его реализация тормозит: при прохождении законопроекта называлась сумма до 8 тысяч евро в год, но запротестовали преподаватели финских университетов — они заявили, что в этом случае вузы потеряют до 40 процентов своих студентов. В итоге вопрос о размере оплаты пока подвешен, но уже понятно, что «нормативы» будут формироваться по «нижней планке». Юлия Лусик, координатор национального агентства Study in Poland, рассказывая об учебе в Польше, делает акцент на соотношении цены и качества. «Образование у нас европейское, а стоимость обучения и проживания намного ниже, чем в Западной Европе». Впрочем, об этом говорят и представители всех перечисленных стран, в том числе и стран Балтии. Стоит отметить, что все эксперты, с которыми говорил «Огонек», отмечают «качество» русских студентов: и подготовлены они отлично, и учиться хотят, и стараются. Вот, например, Эса Ваккилайнен, профессор стабильных энергетических систем Лааперантского технологического университета (Финляндия), убеждена: «Студенты из России, а у меня каждый год от 6 до 10 русских магистрантов, безусловно, лучшие среди иностранцев в нашем университете. Многие поступили к нам, окончив бакалавриат в российских престижных вузах. У них отличные знания по фундаментальным дисциплинам, в том числе и по математике. Они хорошо владеют английским. Конечно, у них есть и проблемы — это неумение работать в группах, отсутствие навыков проведения презентаций и написания отчетов. У студентов из США эти навыки и умения развиты значительно лучше. Но за время учебы русские студенты все это осваивают и становятся на один уровень с американскими». А в Эстонии, рассказала координатор программы Study in Estonia Дарья Архипова, еще не было случая, чтобы магистрантам из России не дали государственную стипендию — так хорошо наши ребята учатся. Да, наших студентов в восточноевропейских вузах немного — тысяч 10-12. По сравнению с 5 млн, которые учатся в российских государственных и частных вузах,— капля в море. Но это лучшие ребята. Тенденция обозначилась, и если наши чиновники от образования продолжат относиться к студентам как к доходному промыслу, капля превратится в поток. Калькулятор Себе дороже Россия опережает страны Восточной Европы по стоимости обучения и другим расходам студентов (все цены указаны в евро) Источники: сайты университетов, агентств недвижимости, государственных агентств Study in (Russia, Poland, Czech Republic, Estonia, Latvia, Lithuania) В России набирает моду теневое образование. Разочаровавшись в государственных и частных школах, родители объединяются в небольшие группы, вскладчину нанимают репетиторов, самостоятельно формируют программу обучения и выбирают методики. При этом официально дети числятся в учебных заведениях как получающие домашнее образование. Раз в полгода большинство из них сдают государственные экзамены и получают документ о переводе из класса в класс. Домашнее обучение практиковалось и в СССР. Но тогда им пользовались преимущественно инвалиды и маргиналы. Сегодня от государственного всеобуча начали отказываться обычные граждане — родители нормальных здоровых детей. «Лента.ру» пыталась разобраться в причинах, недостатках и преимуществах теневого образования. В семье Владимира и Маргариты Разумовых (фамилия изменена) из московского района Измайлово двое мальчиков. Проблемы возникли, когда три года назад в первый класс пошел младший сын. Как сказали позже нейропсихологи, у ребенка больше развито правое полушарие головного мозга. Кроме того, он «переученный» левша. — Это самый трудный тип, — объясняет Владимир Разумов. — Когда возникала сложная ситуация, он впадал в ступор. Я сейчас рассказываю не про какие-то идеи Рериха, биоэнергетику. Это физиология. Если со старшим все было нормально, для младшего школа обернулась жутким стрессом. Он реально мог лечь на улице и ползти с портфелем. Учитель стал его гнобить: «Ты медленный. Ты ничего не соображаешь». Другие дети за педагогом все это повторяли. Мы перевели его в другую школу. Но там происходило то же самое. Владимир и Маргарита были в шоке. Побежали по врачам. Провели курс коррекционных занятий с социальным психологом. Стало лучше. Но проблемы не решились. — Сын был морально подавлен, учительница его просто размазывала, — продолжает Владимир. — Когда он учился уже в третьем классе, она ни разу не поставила ему ни одной четверки за домашние задания, которые я с ним ежедневно делал. Всегда находила к чему придраться и ставила тройку. У ребенка вообще пропала мотивация. И мы поняли, что его надо спасать. Сначала Разумовы искали школу, где младший мог бы справиться с программой и при этом его бы не травили. Но отказали даже в православной гимназии. Случайно услышали, что в их районе группа родителей объединилась и на базе местного развивающего центра устроила мини-школу. Там занимались 15 человек. Всех их распределили по группам: 3, 5 и 7 классы. Ребята прикреплены к своим старым школам, но официально находятся на домашнем обучении. Раз в полгода проходят аттестацию по всем предметам. — Мы обоих сыновей в этом учебном году устроили в такую «теневую» школу и счастливы, — продолжает Владимир. — В казенном учреждении учителя просто отрабатывают свои часы, а дети там находятся как в камере хранения. Я помню, как меня однажды учитель английского вызвала: «Ваш ребенок встает на уроке и кричит». А что кричит, спрашиваю. «Не кидайтесь учебниками». А почему они кидаются учебниками? «Им скучно слушать диск с английской речью. Я включаю его на уроке и иногда выхожу из класса». Тут совсем другая атмосфера. Наши дети сейчас бегут на занятия. А в обычную школу как на каторгу шли. Недавно Разумовы сдавали свою первую аттестацию. Пятеркам старшего сына-пятиклассника никто не удивился. Зато четверки младшего на фоне прошлых двоек произвели впечатление. — Ежемесячно платим по 10 тысяч за каждого ребенка, — говорит Владимир. — Это гораздо меньше, чем в частных школах, которые бы мы не потянули для двоих. К тому же до этого мы были вынуждены оплачивать детям няню-тьюттора, которая помогала им делать уроки. Выходило больше 30 тысяч. Сейчас они целый день в этом центре. Назад приезжают на школьном автобусе. И нам с женой теперь не нужно ежедневно «учиться» с детьми до самой ночи. По оценкам экспертов образовательной отрасли, в последние два-три года наблюдается бум «теневых» школ. Их так называют, поскольку, в отличие от частных, у них нет государственной лицензии на образовательную деятельность. Официально они либо вовсе никак не оформляются, либо один из лидеров родительского сообщества получает сертификат индивидуального предпринимателя (ИП). — По моим наблюдениям, меньше половины уходят на домашнюю форму «по идейным соображениям», то есть хотят дать детям более качественное образование нежели то, которое предлагает государство, — комментирует соавтор некоммерческого проекта «Альтернативное образование», объединяющего семейные школы, Светлана Марзеева. — Остальные учатся дома по самым разным причинам, не связанным напрямую с качеством образования. Кто-то не вписался в обычную школу, кто-то вынужден был уйти по состоянию здоровья, кто-то не успевает совмещать учебные нагрузки со спортом или музыкой, кого-то родители забрали в силу религиозных или иных убеждений. Также в последнее время, по словам Марзеевой, все чаще родители забирают детей из школ из-за поведения педагогов, позволяющих себе унижать детей. Хотя в последнем случае достаточно перевести ребенка на заочную форму обучения по тому предмету, с преподавателем которого не сложились отношения. Как отмечает наш собеседник, семьи, ушедшие из традиционной образовательной системы, делятся на три группы. Те, кто самостоятельно и успешно учит детей дома. Те, кто учит самостоятельно, но лучше бы этого не делали. И те, кто вскладчину нанимают хороших преподавателей. В последнее время все популярнее индивидуальные планы обучения, очно-заочные формы. Ребенок, например, посещает уроки в школе выборочно. Либо учится сразу в нескольких образовательных учреждениях. Математика — в одном. История искусств — в другом. Российский закон «Об образовании» такие варианты допускает, хотя школы этого не поощряют. Для педагогов вольный ученик означает одно — дополнительная работа. Которая, как правило, не оплачивается. Ксения Фридрих создала Центр семейного образования «Страна чудес» в подмосковном Домодедово. Ее сын тогда ходил в третий класс. Семье на четыре месяца пришлось уехать в другую страну. Ребенок учился дома. — Мы оценили преимущество семейного обучения, — поясняет Ксения. — Вернувшись, сын наотрез отказался от обычной школы. Частных в Домодедово нет. Хотя я думала о них. В итоге, посетив некоторые в Москве, поняла, что их программа по сути ничем не отличается от обычных, государственных. Разве что сервиса больше. Но практически никто не предлагает индивидуального подхода и авторских методик. Частные школы также находятся под строгим прессингом госорганов. Творчество губится. А если нет, то ценник там огромный. Ксения стала искать таких же «разочаровавшихся» в школьной системе. Собрался коллектив из восьми семей. Совместно сняли квартиру. Все родители по очереди преподавали своему «классу» предметы из программы начальной школы. — Но эта система рассыпалась, так как не было одного ответственного за весь процесс, — продолжает Фридрих. — У родителей-учителей через какое-то время начались уважительные причины для пропуска занятий — то заболел, то уехал. В итоге вышло, что с этого учебного года я взяла на себя организацию всего учебного процесса. Сейчас у нас в группе 14 человек с 1 по 6 класс. Два раза в год все аттестуются в школах. Нелегко было найти учителей-репетиторов. По словам Фридрих, она старается брать тех, кто по минимуму работали в обычной школе — еще не сломанных системой. — Мне нужны люди, не от звонка до звонка занимающиеся с детьми по книжке, а креативные. Например, на литературе мы показываем театральные сценки, на математике разгадываем математические квесты, на русском путешествуем по правилам правописания. Идею создать собственную школу реализовал и строитель Иван Поветкин из города Пушкино Московской области. — У меня трое детей, — объясняет он. — В прошлом учебном году двое мальчиков-близнецов пошли в обычный первый класс. Они туда прямо рвались. Первое сентября. Приходят домой в слезах: «Больше туда не пойдем». У них там что-то с педагогом случилось. Уговорили директора перевести их в другой класс. Полгода продержались. Но потом мы с женой решили их все-таки совсем забрать из школы. Очень низкая интеллектуальная нагрузка. Им было скучно там и они начинали безобразничать. По словам Ивана, он хотел найти детям частного педагога. Но не получалось. Частные школы не устраивали ни по реализуемой программе, ни по ценнику. За троих (следом за братьями-близнецами в школу готовилась пойти их младшая сестра) — 75 тысяч. — Я в то время уже познакомился с людьми, открывшими семейные классы в разных городах, поэтому решил сделать так же, — продолжает Иван. — Прошлым летом получил второе высшее образование по специальности «педагог-методист начальной школы». Нашел на интернет-форумах единомышленников. И к сентябрю у нас собрался класс в 20 первоклассников. Снял помещение в офисном центре. Подобрал программу. Получился микс из разных методик, оптимальный именно для наших детей. И сейчас самостоятельно учу ребят. Могу сказать, что успехи есть. И сарафанное радио работает. К нам в середине года пришли еще несколько первоклассников, которые не смогли учиться в обычной школе. Школа Поветкина называется «Казуар-класс». Казуары — это крупные нелетающие птицы. Их птенцы становятся самостоятельными уже через несколько часов после рождения. Как утверждает новоиспеченный педагог, о существовании альтернативного класса власти Пушкино знают и относятся терпимо. — У меня ощущение, что чиновники стали спокойнее смотреть на переход к домашнему образованию, — подводит итог Иван. — Коллеги рассказывают, что раньше школы неохотно отпускали детей. Для них ведь нужно готовить индивидуальные тесты, зачеты. А никому лишней работы не хочется. Но время сейчас другое. Когда мои сыновья пошли в школу в прошлом году, там было четыре первых класса по 29-30 человек. А в этом году — уже шесть классов по 35 человек. Я недавно общался с педагогами из соседнего города Щелкова, у них в классах уже по 40-45 человек. Началки перегружены. Система отпускает детей с радостью. Алексей Любжин доктор филологических наук, автор труда «История русской школы императорской эпохи». Домашнее образование пришло к нам из времен очаковских и покоренья Крыма. Любжин утверждает, что и раньше к семейной форме обучения власть относилась прохладно. Главная претензия — потеря идеологического контроля над подрастающим поколением. Ученый рассказал «Ленте.ру» о том, почему домашнее образование постепенно утратило свою актуальность в дореволюционной России и приобретает ее сейчас. — Домашнее образование возникло в России еще в XVII веке. Но расцвет пришелся на елизаветинскую и екатерининскую эпохи. Именно Екатерина пыталась домашнее образование жестко контролировать и подгонять его под шаблоны, существовавшие для госшкол. На втором этапе ее царствования, когда создавалась система народных училищ, домашним наставникам было предписано не выступать за рамки казенных программ и учить строго по учебникам. Елизавета также не жаловала домашних учителей. Один из мотивов создания Московского университета, прописанный в царском указе — это то, что дворян хотят вырвать из рук невежественных учителей, которые «лакеями и кучерами свой век препровождали», а теперь прибыли в Россию и берут деньги непонятно за что с невежественных родителей-дворян. При Елизавете от всех частных учителей требовалось, чтобы они сдавали экзамены на право преподавания в Петербургской академии наук, либо в Московском университете. Тех, кто нанимал учителей без документов, могли оштрафовать на 100 рублей. По тем временам это была очень значительная сумма. Но правила эти почти не соблюдались, что видно по академическим и университетским документам. В России было много форм домашнего образования. В мемуарах Сергея Николаевича Глинки описывается богатый помещик Храповицкий, который пригласил к себе лучших учителей, чтобы помочь бедным соседям, не располагавшим достаточными средствами для образования детей. Существовали полудомашние и частные пансионы. Родители могли скооперироваться и пригласить учителя. Но и учитель мог объявить преподавание. Хотя в XVIII веке именно домашнее образование было основной формой получения знаний, власти достаточно враждебно к нему относились. Отсутствие качества — лишь один мотив, причем не самый главный. Уже тогда власть хотела посредством образования формировать у подданных идеологические установки. Домашнее образование теряет актуальность при Николае I. Он организовал гимназии, которые в конкурентной борьбе обошли домашних учителей. Они давали знания не хуже, чем домашние воспитатели, но были дешевле. К 1917 году в социологическом плане домашнее образование стало практически незаметным. Думаю, домашнее образование снова может оказаться перспективным направлением в России. Из современной российской школы тщательно вытравлены все питательные элементы. Я смотрел учебники истории и русского языка. И мне трудно понять, чем человек, который их изучил, более образован, чем тот, кто не видел их в глаза. Особенно много претензий у меня к книгам по русскому языку. По-моему они просто мешают формированию грамотности и восприятию русской литературы. Государственную школу можно сегодня воспринимать как помеху нормальному образованию. А в домашних условиях, возможно, людям мешать будут меньше. С этого года на дипломах кандидатов и докторов наук, которые выдает Санкт-Петербургский государственный университет, появится QR-код. Он позволит потенциальному работодателю прочитать саму диссертацию, прослушать аудиозапись защиты и получить объективную информацию о соискателе. О том, какие проблемы мешают сегодня российским вузам эффективно взаимодействовать с работодателями и какие ноу-хау внедряет Санкт-Петербургский государственный университет, чтобы его выпускники стали еще более востребованными на рынке труда, корреспонденту «Известий» Кириллу Кудрину рассказал ректор СПбГУ Николай Кропачев. — Каковы главные проблемы во взаимодействии российских вузов с работодателями? — В России давно сложилось отношение к образованию как к задаче, которая должна решаться самими органами и учреждениями образования. Причем такой же взгляд на проблему имеют и многие представители самой сферы образования. Мол, мы сами знаем, кого, чему и как учить. Это приводит к тому, что выпускник вуза при первом же устройстве на работу слышит: «Забудь, чему тебя учили». И в советские, и в постсоветские времена нашу жизнь определяла мысль о том, что нужно сначала получить высшее образование, а потом найти удачное место его применения. Но в современном обществе нужно постоянно добавлять к уже имеющемуся образованию новые знания, навыки, умения. Это объективная необходимость открытого рынка труда. — Как вы предлагаете взаимодействовать с работодателями? — Специальный закон об МГУ и СПбГУ наделил нас в том числе и правом создавать собственные образовательные стандарты. И мы активно пользуемся этим. Работодатели напрямую вовлечены в разработку наших образовательных стандартов, программ, решение вопросов о подборе преподавательского состава, определение содержания конкретных образовательных дисциплин. Они входят в учебно-методические, научные, библиотечные комиссии, ученые советы, советы образовательных программ, формируют требования к уровню знаний студентов. — Применяете ли вы какие-то ноу-хау во взаимодействии с работодателем? — Например, я не слышал, чтобы в дипломах каких-то других вузов был QR-код. А мы начали его внедрять с 2016 года. Для потенциального работодателя это возможность увидеть всю жизнь студента: насколько он был активен, в каких участвовал олимпиадах, каким преподавателям какие предметы сдавал. QR-код мы внедряем только в последнее время, но подробная информация о студенте включается в наши дипломы уже несколько лет. Там, например, есть данные и о преподавателях, и о месте прохождения практики. И если говорить о QR-коде, то начиная с этого года он также будет указываться и на дипломах наших новых кандидатов и докторов наук. Код позволит работодателю прочитать саму диссертацию, отзывы на нее, прослушать аудиозапись защиты. В нашем обществе порой к качеству диссертаций нет доверия. А этот инструмент поможет его вернуть. — Как еще вузы могут привлечь работодателей? — Мы, например, просим работодателей оценить нашу работу. Речь об их участии в государственных экзаменационных комиссиях. В СПбГУ в прошлом году в работе этих комиссий принимали участие 1700 профессионалов, не работающих в университете. Комиссии были сформированы в основном из независимых внешних экспертов. — А что вы скажете о влиятельных людях, которые возглавляют отдельные факультеты СПбГУ? Устраивают они своих студентов, например, в Эрмитаж или Мариинку, где работают сами? — Действительно, еще один способ вовлечения работодателя, который широко практикуется в нашем университете, — это включение профессионалов во внутреннюю жизнь вуза. Примеров много. Восточный факультет у нас возглавляет директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский. Большинство выпускников, конечно, уходят работать не в Эрмитаж. Однако Михаил Борисович как человек, который понимает, каким требованиям должны соответствовать специалисты в области востоковедения или музейного дела, определяет соответствующие направления подготовки, разрабатывает образовательные программы, готовит настоящих профессионалов. Физический факультет у нас возглавляет руководитель Курчатовского института Михаил Ковальчук, факультет искусств — маэстро Валерий Гергиев, Институт менеджмента — глава ВТБ Андрей Костин. И этот список можно продолжать. — Есть ведь еще более интересный пример, когда одну из специальностей курирует глава иностранного министерства. — Да, министр образования и науки Кипра возглавляет у нас советы образовательных программ по греческому и византийскому языку и культуре. Кроме того, сейчас в университете по всем языковым программам привлекаются люди или из консульств разных стран или даже послы иностранных государств. Кто как не они смогут оценить уровень иностранного языка, знание истории и культуры своей страны. Конечно, речи не идет о том, что все эти люди начнут приглашать студентов на работу в полицию, банки, прокуратуру, министерства, но во всяком случае нашим выпускникам не скажут: «Забудьте всё то, чему вас учили». Как пристроить ребенка в детский сад? Этим вопросом задается без преувеличения большая часть жителей Кыргызстана. Ведь попасть в дошкольное учреждение — сродни выигрышу в лотерею. В сад ходит только каждый пятый ребенок в стране. В проблеме разбиралась корреспондент «МИР 24» Жазгуль Каримова. Устроить ребенка в детский сад в Кыргызстане непросто. Очереди приходится ждать очень долго — места нужны тысячам малышей. Айнуре Сейдахматовой повезло: ее сын попал в дошкольное учреждение спустя три года. «Вот смотрите, эти дети не ходят в сад. Их родители на работе, а они на улице, кто-то дома сидит. Чаще всего за многими из них некому смотреть. Все знают, что так нельзя, но маме и папе нужно и зарабатывать, чтобы жить», — говорит женщина. Названия материков и океанов, сказки Пушкина, уроки рисования и музыки: все занятия проходят по утвержденной Министерством образования программе. Правда, учиться и отдыхать приходится в тесноте. В группах по 60 человек. Санитарная норма превышена в два раза. Чиновники небольшого города Балыкчи за последние несколько лет построили один детсад, еще два отремонтировали, но и этого недостаточно. Синдром третьей четверти Как помочь ребенку пережить ее «У нас на очереди свыше 700 человек. Если в 90-е сады перестали быть актуальными, многие сады закрыли, они перешли в частную собственность, здания были снесены. Сейчас семьи понимают, что ребенка нужно развивать до школы», — говорит вице-мэр города Балыкчи Бегаим Алгожоева. Те, кто не посещает детские сады, предпочитают готовиться к школе на специальных курсах. Они организованы при всех учебных заведениях. Ежегодно в Кыргызстане открывают до пяти новых детских садов. Но только в Бишкеке их нужно построить около двух десятков.