Им приписали убийства. Как несправедливо осужденные добиваются компенсаций

МОСКВА, 20 апр — РИА Новости, Анастасия Гнединская. Отсидел за убийство, которого не совершал, — в тюрьму по ошибке люди попадали не раз. А потом годами выбивали компенсацию за моральный ущерб, вернувшись из мест заключения с подорванным здоровьем и покалеченной жизнью. Как несправедливо осужденные боролись за отмену приговора и через что им пришлось пройти — в материале РИА Новости. 

«Звонил жене 17 раз»

Бизнесмен из Москвы Хорен Казарян провел в СИЗО десять месяцев. Еще восемь он находился под домашним арестом. Все это время следователи безуспешно пытались доказать, что он с особой жестокостью убил свою жену и девятилетнюю дочь.

Спустя полтора года, не найдя ни одной улики, которая бы свидетельствовала против Казаряна, с него полностью сняли обвинения. Он получил право на реабилитацию. В среду, 18 апреля, в Тверском суде Москвы рассматривали его гражданский иск. Моральный вред от несправедливых обвинений он оценил в 25 миллионов рублей.

«Сперва я потерял самых близких людей, видел их растерзанные тела, а потом меня же обвинили в их убийстве. Следователь смотрел на меня с отвращением и говорил: «Я знаю, что их убил именно ты. И докажу это». Меня теперь не берут ни на одну приличную работу и не выдают мне кредиты. Стоит службе безопасности вбить мою фамилию в интернете — и браузер тут же выдает десятки статей, в которых меня открыто называют убийцей. Кто будет разбираться, что обвинения с меня давно сняли?» — задается вопросом Казарян.

До февраля 2015 года у него было все, о чем можно только мечтать: прибыльный бизнес по продаже и ремонту складской техники, любимая жена, дочь, пентхаус в центре Москвы. В этой трехуровневой квартире в ночь с 13 на 14 февраля 2015 года и произошло убийство, в котором потом обвинили главу семьи.

Бизнесмен вернулся тогда домой в четыре утра после посиделок с друзьями. Дверь в квартиру была заперта изнутри на щеколду. «Я подумал, что жена просто забыла открыть задвижку. Начал звонить ей. Следствие установит: за те полчаса, что я стоял перед дверью, я набрал номер мобильного жены 17 раз. Решил, что супруга на меня обиделась, и пошел спать в машину».

Утром дверь в квартиру тоже никто не открыл. Казарян вызвал полицию, которая обнаружила погибших. На теле супруги бизнесмена насчитали 18 колото-резаных ран, на теле девочки — 22. В тот же день Хорена Казаряна доставили в следственное управление. Он пытался помочь разбирательству — вспоминал, у кого еще могли быть ключи от пентхауса, выстраивал версии, как убийца мог проникнуть в квартиру. Но у следствия уже был главный и единственный подозреваемый — сам Казарян.

Первые месяцы после ареста бизнесмен заваливал следствие ходатайствами, просил вызвать его на допрос. Он полагал, что его выслушают, принесут извинения и отпустят. Но обвинения не снимали.

«Все почти сразу превратилось в фантасмагорию, — говорит Казарян. — Чего стоит следственный эксперимент. Пятен крови на моей одежде не нашли, поэтому сделали вывод, что преступление я совершил будучи полностью голым. То есть мне нужно было раздеться, нанести 40 ударов моим близким, смыть с себя кровь (установлено, что преступник принимал душ), спрятать орудие убийства и сбежать через крышу. И все это за полчаса — именно столько я стоял под дверью квартиры, следовательно, не был под камерами наблюдения. И параллельно я еще должен был совершать звонки жене. Всем здравомыслящим людям кажется, что это невозможно. Но только не следователю, которая занималась моим делом».

«Уголовники спасли мне жизнь»

За время ареста Казарян успел сменить два следственных изолятора. Везде он сидел с так называемыми тяжеловесами — теми, кого обвиняют в убийствах или разбоях. В СИЗО ему пришлось делить камеру с 30 соседями.

«Вину человека еще не доказали, а у него уже нет ни сантиметра личного пространства, — говорит бизнесмен. — 7–8 шконок занимают авторитеты, на оставшихся арестанты спят в две смены. Первые полтора месяца у меня не было своего места, я делил шконку с одним ассирийцем. Отдыхали мы по очереди: три часа он, три — я».

На воле Казарян тщательно следил за своим режимом дня. Заключение перевернуло его график с ног на голову. «Активная жизнь в СИЗО начинается после отбоя, когда можно достать телефоны. Тогда же из камеры в камеру передают посылки с едой. Учитывая, что средний возраст арестантов 25–30 лет, им такая движуха по душе. Мне же, 50-летнему мужчине, привыкшему к распорядку, было тяжело. Однажды меня на месяц перевели в спецблок, где сидели воры в законе. Там, не поверите, я даже отдохнул: у них тихо, в десять вечера уже отбой».

Единственное, что возвращало его к жизни, были прогулки. Но и на них бизнесмен ходил не каждый день. Дело в том, что на свежий воздух арестантов выводят только группами. А соседи Казаряна почему-то предпочитали проводить весь день в душной камере.
Первые месяцы в заключении были особенно тяжелыми. Бизнесмен вспоминает, что из-за пережитого у него развилась тяжелейшая депрессия: он не хотел жить, не хотел есть.

«Иногда про людей говорят «овощ». Я им и был. Меня пичкали глицином, но эффекта такое лечение не приносило. Мои сокамерники по своим каналам достали сильнейший антидепрессант и буквально спасли мне жизнь. Они же вселили в меня надежду на здравое разрешение моей ситуации. В первый же день старший попросил меня показать руки. Потом спросил, сколько ударов я, по мнению следователя, нанес жене и дочери. Я ответил, что в общей сложности 40. Тогда он сказал: «А на руках ни одной царапины? Никогда не поверю в это. Тебя отпустят, не скоро, но отпустят».

О своих злоключениях Казарян рассказывает лишь для того, чтобы все поняли: даже несколько месяцев в СИЗО — уже настоящее испытание. «Мылись мы раз в неделю, стоя по колено в воде — старый водопровод не справлялся. За все это время у меня несколько раз поднималась температура, но мне даже градусника ни разу не принесли».

«Тысяча рублей за день в СИЗО»

Расследование сдвинулось с мертвой точки после того, как дело передали новому следователю. «Помню, как он зашел ко мне в камеру, попросил снять кроссовку, покрутил в руке и говорит: «У вас, наверное, 46-й или 47-й размер обуви?» — вспоминает Казарян. — «48-й», — поправил я его. — «А в деле фигурируют следы обуви убийцы 39-го размера».

Точку поставила комплексная экспертиза времени смерти жертв, установившая, что преступление было совершено в промежутке между 11 часами вечера и часом ночи. А на это время, как указано в постановлении о прекращении уголовного преследования, у Казаряна было алиби — он играл в карты с друзьями.

С момента трагедии прошло три года, но убийцу до сих пор не нашли. Казарян обратился в суд с иском о компенсации морального вреда. Из запрашиваемых 25 миллионов рублей ему присудили 500 тысяч.

Ответил за маньяка

У жителя карельской Сегежи Александра Тимофеева возможности нанять известного адвоката не было. Видимо, поэтому он отсидел в колонии особого режима почти 11 с половиной лет за убийство, которого не совершал.

 

В январе 1999 года на территории сегежской насосной станции нашли тело машиниста. Розочкой от бутылки ему перерезали горло. В тот день Александр Тимофеев лежал дома с двусторонним переломом. Но этот факт не помешал полицейским сделать его единственным подозреваемым, а затем и обвиняемым в этом убийстве.

«Задерживать меня приехала группа захвата, — вспоминает Александр. — Прямо с кровати повалили на пол и в нижнем белье увезли. На всех допросах я пытался доказать, что этого машиниста в глаза не видел. Да и не мог я с таким переломом до той насосной станции дойти. Но меня никто не слушал».

По словам Тимофеева, даже супруга убитого не верила в его вину. Она отправила письмо в колонию, где отбывал срок Александр. «Написала, что я просто не смог бы справиться с ее мужем, ведь он был выше и здоровее меня в два раза».

Тимофееву дали 15 лет колонии особого режима. «Я сидел с маньяками и рецидивистами. Не знаю, как я там выжил. Только злость меня и удержала на этом свете. Все думал: вот выйду и накажу всех, кто меня сюда отправил».

Первое время Александр чуть ли не каждую неделю строчил жалобы, требовал пересмотра дела, но в итоге на свободу вышел в 2010 году по УДО, отсидев 11 с половиной лет. За несколько месяцев до освобождения его обрадовали: в убийстве машиниста сознался серийный убийца.
Приговор Тимофееву был отменен по вновь открывшимся обстоятельствам, дело отправили на новое рассмотрение. Прошло  еще почти два года, прежде чем Александра признали невиновным. Жена бывшего заключенного Наталья вспоминает: все 17 заседаний нового процесса он держался. А когда зачитали оправдательный приговор, заплакал.

Именно супруга уговорила Тимофеева подать гражданский иск о компенсации морального вреда. В итоге за 11 с половиной лет в колонии ему присудили 3,5 миллиона рублей. На эти деньги семья купила квартиру, дачу, машину. В 2015 году Тимофеевы подали второй иск, требовали вернуть утраченный заработок, то есть деньги, которые Александр мог бы заработать, останься он на воле. По этому иску ему выплатили еще миллион 400 тысяч рублей. «Все равно эти деньги не окупят потерянное здоровье. После заключения у меня возникли серьезные проблемы с сосудами, перенес уже две операции», — подытоживает он.

Строгий режим за детское кресло

50-летний таксист из Кемерово Евгений С. стал жертвой судебного рвения. Три месяца он незаконно отсидел в колонии строгого режима и еще два — в СИЗО за то, что подвез ребенка без детского кресла.

Само правонарушение произошло в августе 2016 года. Тогда таксист откликнулся на вызов молодой матери, которая попросила подвезти ее с двухлетней дочкой до поликлиники. «Пассажирка жаловалась, что они опаздывают к врачу, вот я и согласился подбросить их», — вспоминает таксист. Пока девушка расплачивалась, к машине Евгения подошли сотрудники ОБЭП. Полицейские осмотрели автомобиль, в присутствии понятых зафиксировали отсутствие детского кресла. Спустя восемь дней Евгения вызвали в суд.

«На заседание я приехал на машине, думал, что мне сейчас выпишут штраф в пять тысяч рублей за административное правонарушение и отпустят, — вспоминает Евгений. — Но прямо в зале суда на меня надели наручники и увели».

Ему предъявили обвинение по части 2 статьи 238 УК РФ «Выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности». Прокурор просил для него два года и восемь месяцев  колонии строго режима. Но судья сократил срок до двух лет. Сыграло роль то, что у таксиста имелись отягчающие обстоятельства — на тот момент у него была непогашенная судимость. «Это нонсенс, потому что отсутствие детского кресла — это вообще  административное правонарушение, — возмущается Евгений. — Я подавал апелляцию, но меня не услышали».

Спасла таксиста родственница — прокурор на пенсии. Она помогла составить кассационную жалобу. В итоге Верховный суд России отменил приговор, вынесенный Центральным судом Кемерово. Правда, на тот момент Евгений уже отбывал срок в колонии строгого режима в городе Мариинске. Дело отправили на новое рассмотрение. Наконец, 19 мая 2017 года уголовное преследование было прекращено в связи с «отказом государственного обвинителя от обвинения». Евгений получил право на реабилитацию. За компенсацию судится уже почти год.

«Я подал иск о возмещении утраченного заработка, посчитал, что за пять месяцев в заключении мог бы заработать 125 тысяч рублей. Присудили мне, правда, всего 80 тысяч, да и то не с первого раза», — жалуется бывший заключенный. И добавляет, что в колонии он заразился волосяным герпесом, обострились другие хронические заболевания.

День в колонии по цене чашки кофе

По словам президента общественной организации «Коллективная защита», адвоката Марата Аманлиева, компенсацию ошибочно осужденным занижают нередко. «Например, в 2010 году Верховный суд рассматривал иск человека, которого незаконно обвинили в убийстве. В итоге ему присудили выплату в размере 9300 рублей за один месяц в колонии, то есть 300 рублей за день. Но ведь это цена одной чашки кофе, а не одного дня человеческой жизни, проведенного за колючей проволокой по ошибке».

Какой-либо законодательно закрепленной «тарифной сетки» при выплате компенсаций нет. В каждом случае вопрос решается индивидуально. Сейчас «Коллективная защита» готовит законопроект, который позволит на законодательном уровне закрепить минимальную сумму компенсации за ошибочное уголовное преследование и лишение свободны. «День в колонии или СИЗО мы предлагаем оценить в 15 тысяч рублей, день под домашним арестом — в пять. Цифры эти взяты не с потолка. Мы исходили из требований истцов и международной практики», — считает Аманалиев. Проблема в том, что, отсидев 10–15 лет, человек выходит из мест не столь отдаленных совершенно не приспособленным к жизни. Да и социум его не принимает. У пострадавшего должны быть деньги на первый реабилитационный период.