«Не все мегапроекты способны обеспечить привлекательную доходность»

За 5 лет Российский фонд прямых инвестиций привлек в экономику более $25 млрд долгосрочного капитала. Теперь РФПИ готовится стать независимым суверенным фондом, выйдя из структуры ВЭБ – соответствующий документ внесен в Госдуму и должен быть рассмотрен в весеннюю сессию. О работе в новом статусе, специфике восточных инвесторов и планах по участию в приватизационных сделках в интервью «Газете.Ru» рассказал гендиректор РФПИ Кирилл Дмитриев.

Выход из ВЭБа

 — Спустя пять лет с момента создания РФПИ может стать суверенным фондом России. Как вы оцениваете результаты работы за это время?

— Нами уже инвестировано и одобрено для будущих проектов более 760 млрд руб., из которых 70 млрд руб. составили средства РФПИ и более 690 млрд руб. – средства наших соинвесторов, партнеров и банков. Диапазон отраслей – от инфраструктуры до здравоохранения. Параллельно нам удалось создать стратегические партнерства практически со всеми крупнейшими фондами мира – от Китая и Ближнего Востока до Европы и Южной Африки. От этих фондов мы привлекли в экономику еще более $25 млрд долгосрочного капитала. Особенно активным получился прошлый год – мы одобрили инвестиций с нашими партнерами на 540 млрд руб. — в 3 раза больше, чем за предыдущие три года. Причем большую часть, 505 млрд руб., составили инвестиции партнеров.

 — Почему фонду потребовался новый независимый статус и в чем логика выхода из структуры ВЭБа в непосредственное ведение Российской Федерации?

— Когда РФПИ создавался, было понимание, что со временем он должен стать независимой структурой, как это принято в других странах мира, располагающих собственными суверенными фондами (ОАЭ, Кувейт, и др).

Для нас этот шаг означает, прежде всего, повышение статуса и прозрачности, а также закрепление в мировой лиге суверенных фондов, для которых мы становимся не просто дочерней структурой крупного банка, но равным партнером.

Де-факто РФПИ уже управляется как независимая структура, имеет свой наблюдательный совет, в который входят руководители профильных министерств, Центрального банка, представители администрации президента.

 — Почему это происходит именно сейчас, когда в ВЭБе объявлена реструктуризация?

— Сейчас ВЭБ проходит трансформацию и фокусируется на основном бизнесе. Это не помешает нам продолжить взаимодействие как по текущим общим проектам, так и в будущем. Что же касается РФПИ, то процесс перехода обсуждался в несколько этапов, еще с момента учреждения фонда.

 — Связано ли это с тем, что ВЭБ находится под санкциями?

— Мы уже 2 года работаем в режиме существующих ограничений. Фонд не привлекал и не планирует привлекать финансирование в США, поскольку инвестирует собственные средства.

 — Но отмена санкций облегчила бы вам работу?

— Для нас главный вопрос сейчас – поиск качественных, хорошо структурированных проектов. Что касается санкций, то их отмена, прежде всего, облегчила бы работу западному бизнесу, который заинтересован работать с Россией, особенно когда активы на таких привлекательных ценовых уровнях. За прошедшие несколько месяцев, начиная с форума в Давосе, у нас было несколько больших встреч с европейскими бизнесменами и инвесторами. И мы видим их интерес к России и надежду на то, что в ближайшие месяцы санкции будут ослаблены, чтобы они могли активнее приходить в страну.

Путин и саудиты

 — ОАЭ в последние три года активно участвуют в российских сделках. Недавно в Москве был наследный принц Абу Даби Мохаммед Аль Нахайян с очередным визитом — каковы его итоги?

— В ОАЭ мы уже сотрудничаем со многими институтами, в числе которых инвестиционный фонд Mubadala, крупнейший портовый оператор DP World, с которым мы подписали в январе соглашение на $2 млрд для инвестиций в российскую портовую инфраструктуру. Инвесторы из ОАЭ уже приняли участие почти в 20 сделках РФПИ, на рассмотрении еще несколько десятков перспективных проектов.

 — Среди этих проектов есть «Вертолеты России» и «Аэропорты регионов»?

— В том числе эти проекты, но не только. В ходе визита наследного принца мы объявили о создании логистической платформы с ближневосточными фондами, куда вошли и инвесторы из ОАЭ. Уже закрыта первая сделка более чем на $100 млн – инвестиции в два таких центра в Московской области, которые мы планируем превратить в логистические хабы.

 — Летом 2015 года вы объявили о привлечении инвестиций в российскую экономику $10 млрд от саудовского инвестиционного фонда Public Investment Fund. Как удалось их привлечь в Россию? В какие проекты они могут инвестировать с РФПИ?

— Мы шли к этому партнерству больше года. Саудовская Аравия оставалась для нас единственной крупной неохваченной экономикой Персидского залива.

Знаковым моментом стала встреча с президентом Владимиром Путиным во время Петербургского экономического форума, куда впервые приехала саудовская делегация во главе с заместителем наследного принца Мохаммедом бин Сальманом. После нее были достигнуты финальные договоренности, и наши саудовские партнеры заявили о решении инвестировать в Россию.

Платформа уже работает, часть средств будет инвестироваться во все проекты РФПИ автоматически. В активной стадии рассмотрения более 20 сделок.

 — Будете предлагать им самые капиталоемкие проекты, вроде порта Тамань, трассы М-5 или строительства участков ЦКАД? Насколько они привлекательны для арабских инвесторов?

— Важно понимать, что не все мегапроекты способны обеспечить привлекательную доходность. Сейчас мы ждем решения ГК «Автодор» по третьему и четвертому участку ЦКАД. «Автодор» переносил этот конкурс для корректировки условий в пользу пожеланий инвесторов — это нормальная практика для такого типа проектов с учётом изменившихся макроэкономических условий. РФПИ с ведущими суверенными фондами Ближнего Востока готов выступать в роли финансового инвестора, поэтому поддержал заявку ООО «Автодорожная строительная корпорация» на третий участок ЦКАД. Вместе с ближневосточными партнерами мы намерены работать и по четвертому участку ЦКАД в консорциуме с компанией «Лидер» Но инфраструктурой мы точно не будем ограничиваться. Также рассматриваем ритейл, сектор медицинских услуг, сельское хозяйство, телекоммуникационный сектор и другие.

 — Вы также работаете с фондом SAGIA, который занимается привлечением иностранных инвестиций в королевство. Куда российские компании планируют там вложиться?

— В наших планах – поддержка различных отечественных компаний, в том числе нефтегазовых и строительно-сервисных, при выходе на саудовский рынок.

 — Повлияла ли на ваше сотрудничество политическая ситуация вокруг Сирии и не подверглись ли эти планы корректировке?

— Мы наоборот продолжаем укреплять сотрудничество, поскольку считаем, что партнерские отношения в сфере экономики и инвестиций способствуют диалогу на всех уровнях. Исторически сложилось так, что арабские страны почти не инвестировали в Россию, и Россия для них по сути – чистый лист.

 — Как обстоят дела с другими странами региона?

— Ближневосточные инвесторы намерены наращивать свое присутствие здесь Например, в ноябре 2015 года один из старейших партнеров РФПИ Kuwait Investment Authority принял решение о дополнительном выделении $500 млн для участия в программе автоматического соинвестирования РФПИ. Они не только удвоили объем средств, аллокированных для этих целей, но и увеличили долю своего участия в каждой сделке в несколько раз.

 — Когда создадут фонд в Египте и будут первые инвестиции РФПИ и российских компаний в этой стране? Будет ли РФПИ участвовать в создании АЭС, строительстве нового Суэцкого канала и проекте «Золотой треугольник» по добыче полезных ископаемых на юго-востоке страны?

— Фонд создает египетское правительство. Пока решаются организационные вопросы, и фонд оформляется юридически. Параллельно с партнерами из ОАЭ, Саудовской Аравии и египетскими банками рассматриваем ряд совместных проектов на территории Египта с участием российских компаний – в сфере сельского хозяйства, инфраструктуры, в том числе транспортной, машиностроения и производства строительных материалов. Упомянутые вами проекты также представляют интерес, пока просчитываем их эффективность вместе с арабскими партнерами.

«Привлекать инвестиции стало сложнее»

 — Как оцениваете ситуацию для инвестирования в Россию с учетом сокращения ВВП, оттока инвестиций и продолжающихся санкций?

— Привлекать инвестиции в Россию, безусловно, стало сложнее.

Но иностранные инвесторы понимают, что экономика циклична, а из-за девальвации можно инвестировать по крайне привлекательной цене. Причем, речь идет о стратегических долгосрочных инвестициях, а не спекулятивных деньгах. Есть ряд секторов и компаний, которые показывают значительный рост. К примеру, группа компаний «Мать и дитя» стала лидером в секторе оказания платных медицинских услуг, а капитализация Московской биржи с момента IPO выросла почти в два раза. В России есть несколько инвестиционных идей, которые мы обсуждали с ведущими суверенными фондами в Петербурге во время встречи их глав с Владимиром Путиным: это импортозамещение и экспортоориентированные проекты, выкуп непрофильных активов у естественных монополий и повышение эффективности промышленности, которое, по нашим оценкам, имеет в России потенциал до 30-40%.

 — Вы давали оценку, что под управлением частных инвесторов, суверенных и пенсионных фондов мира сконцентрировано почти $100 трлн. На какую долю из них претендует Россия?

— Пока на сравнительно небольшую. Доступного капитала много, но инвесторам, которые распределяют капитал глобально, важно показать, что в России можно получить хорошую доходность.

Источник: Михаил Климентьев/ТАСС

Выходы и приватизация

 — В прошлом году вы воспользовались опционом по акциям Ростелекома, и оператор выкупил у вас 1,2% акций. Почему не стали продлевать его, как это сделал со своей долей ваш соинвестор Deutsche Bank?

— Именно на таких условиях мы входили в сделку, и нам важно обеспечивать приемлемую доходность для всех наших соинвесторов, которые участвовали в сделке по автоматической модели. Это несколько ближневосточных фондов, в том числе. Мы провели несколько раундов переговоров, и решили реализовать право на опцион.

 — В начале прошлого года вы также продали 1% акций Московской биржи. Планируете продавать или сокращать участие в других активах?

— Базово мы инвестируем на 3-5 лет и более, если речь идет об инфраструктурных проектах. Но отдельные частичные выходы могут быть. Так, мы недавно продали наш пакет в компании АЛРОСА, получив доходность на уровне 37% годовых. Компания продемонстрировала хорошие показатели и продолжает оставаться привлекательной для наших соинвесторов, в том числе в рамках возможной приватизации.

 — Говоря о приватизации – РФПИ заявлял о своем намерении поучаствовать в программе. Какие еще компании вам интересны?

— Приватизационные сделки нам и нашим партнерам интересны в принципе, как идея. Но, безусловно, нужно смотреть на параметры и обсуждать конкретные условия. В любом случае это могут быть небольшие пакеты при условии получения необходимого приемлемого уровня доходности.

 — Есть проекты, по которым вы терпите убытки? Или считаете, что в нынешних условиях они стали непривлекательны, хотя уже вложились?

— В целом, наш портфель показывает позитивную доходность, при том, что рыночные индексы просели. Есть менее удачные в моменте инвестиции, над чем мы сейчас работаем. Для нас важнее положительная динамика портфеля в целом, так как большая часть наших партнеров участвует в нескольких проектах РФПИ сразу. С возобновлением роста экономики доходность, конечно, будет выше.

 — Сейчас у вас какая доходность?

— Она считается по мере выходов. Например, сделки по частичным выходам из Московской биржи и «Ростелекома» в 2014 году обеспечили рублевую доходность в 23% и 33% соответственно, АЛРОСА – около 37%. В каждом случае требования к доходности определяются отдельно, но неизменно одно – она должна быть. Иначе никто не вкладывается. По инфраструктурным проектам целевой уровень, как правило, несколько ниже, так как денежные потоки по ним более стабильны и прогнозируемы.

Докапитализация и ФНБ

 — Какой сейчас инвестресурс у РФПИ? И как будет проходить процесс докапитализации фонда на фоне ограниченных возможностей бюджета?

— По решению правительства зарезервированный капитал фонда составляет $10 млрд. Нам хватает уже выделенных средств, а что касается оставшейся части, то бюджет предусматривает докапитализацию при остатках на счетах менее 30 млрд рублей. Нашим международным партнерам важно понимать, что мы способны исполнять взятые на себя обязательства. Сейчас РФПИ на каждый вкладываемый рубль привлекает в экономику в среднем 10 рублей от партнеров и банков. Поэтому есть понимание, что по мере необходимости фонд будет докапитализирован, возможно, уже этом году.

 — Как планируете использовать квоту ФНБ? Насколько вы уже ее израсходовали?

— Нам была выделена квота в 10% ФНБ для софинансирования доходных инфраструктурных проектов. В 2014-2015 гг. мы начали реализацию первых трех проектов – внедрение «интеллектуальных сетей» с «Россетями» (установка «умных счетчиков» в регионах, которые позволят снизить потери в энергосетях), ликвидацию «цифрового неравенства» с «Ростелекомом» (проведение интернета в отдаленные малые населенные пункты) и строительство одного из крупнейших в мире нефтехимических комплексов — «Запсибнефтехим» компании СИБУР. Во всех этих проектах мы выступаем инвесторами вместе с ближневосточными фондами из нескольких стран. Есть и другие проекты на оставшуюся квоту, но решение по их софинансированию из ФНБ принимает набсовет РФПИ.

 — Как РФПИ обеспечит государству возвратность средств ФНБ?

— Все одобренные проекты проходят многоступенчатую экспертизу – со стороны набсовета РФПИ, соинвесторов РФПИ и правительства. При этом они структурированы таким образом, что РФПИ и соинвесторы берут на себя наиболее рискованную часть проекта, таким образом, обеспечивая защиту средствам ФНБ. Дополнительной гарантией являются, в зависимости от сделки, поручительства компаний и залоги экспортных потоков, имущества, выручки и так далее. По сравнению, например, с вложениями в американские 15-летние казначейские облигации инвестиции средств ФНБ в проекты такого типа приносят более высокий доход. Так, по одному из наших проектов, в котором предусмотрена долларовая доходность, средняя ожидаемая годовая доходность средств ФНБ составляет более 3% против доходности US Treasuries в районе 2%.

Восток и запад

 — Верно ли, что уже сейчас порядка 90% привлекаемых инвестиций обеспечиваются Азией и Ближним Востоком?

— Да, это так. Мы с самого начала сфокусировались на долгосрочных инвесторах из этих двух регионов, где относительно небольшое количество фондов аккумулировали значительные средства. Например,

суверенные фонды Ближнего Востока управляют капиталом свыше $3 трлн. На Западе эти суммы «размыты» между многочисленными институтами, в результате усложняется процесс получения крупных траншей.

 — Вы подчеркиваете, что на востоке инвесторы долгосрочные. На западе таких нет?

— Есть своя специфика. В США и, скажем, в Норвегии значительные объемы средств аккумулированы пенсионными фондами, которые в целом вынуждены придерживаться более консервативных инвестиционных стратегий. Широкий горизонт планирования и возможностей сейчас именно у суверенных фондов. В то же время в России, например, пенсионные фонды практически не участвуют в экономике, а ведь именно они являются основой долгосрочных инвестиций в большинстве развитых стран. С ними мы бы хотели работать активнее в будущем.

 — Если смотреть по структуре товарооборота, то основным партнером России остается запад. И пресловутый разворот на восток, в том числе в части финансирования, идет крайне медленно. Почему с привлечением прямых иностранных инвестиций процесс гораздо легче пошел?

— Еще несколько лет назад восточные страны вкладывали в Россию крайне мало, а значит имели возможность резко увеличить свои инвестиции. После первых удачных инвестиций «подтянулись» фонды из новых стран, так что сейчас мы можем наблюдать своего рода экспоненциальный рост. Вместе с тем, мы видим, что по мере нарастания инвестиционной активности между регионами растут и объемы контрактов и, соответственно, товарооборота. Этот процесс идет, хотя он и небыстрый.

Китайский след

 — На саммите БРИКС в Уфе Россия презентовала 37 проектов, которые претендуют на финансирование Банка развития БРИКС. В каких из них заинтересован РФПИ?

— Потенциально 7-10 проектов из них для нас интересны. Банк развития БРИКС мог бы выступать в качестве кредитора по тем проектам, в которые РФПИ и соинвесторы входят в уставный капитал, в том числе в рамках созданного нами инфраструктурного партнерства стран БРИКС. Аналогичные планы у нас в отношении других крупных институтов – Фонда Шелкового пути и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций.

 — С Индией у вас уже несколько партнерств. Когда будут первые проекты?

— Рассматриваем возможность совместной работы с «Русгидро» и «Нордгидро» по строительству и эксплуатации энергообъектов на индийском рынке. Ведется проработка проектов – в зависимости от их сложности на это может потребоваться 1-2 года.

 — Когда планируются проекты с Бразилией и ЮАР?

— С бразильскими партнерами обсуждаем варианты сотрудничества в России, а с Банком развития ЮАР смотрим проект на африканском рынке, к которому намерены привлечь как российских, так и китайских соинвесторов.

 — Межправомиссия (МПК) ведет 58 проектов между Россией и Китаем. В каких из них участвует РФПИ?

— Около десяти проектов для нас в приоритете. Можем вскоре объявить об одном ресурсном и об одном аграрном проекте в рамках работы Российско-китайского инвестфонда, который учрежден РФПИ и Китайской инвестиционной корпорацией.

 — Какую роль в продвижении этих проектов играет МПК?

— Перед созданием комиссии мы опросили многие российские и китайские компании, и выяснилось, что без поддержки государства многие проекты просто не смогут развиваться. Будь то физическая квота на экспорт (как в случае с аграриями) или равный доступ (как в случае с рядом ресурсных отраслей). МПК помогает преодолеть административные и регуляторные препоны для проектов, которые наши страны считают важными. В том числе в рамках сопряжения китайского проекта Шелкового пути, который подразумевает сотни миллиардов долларов инвестиций, с зоной ЕАЭС.

 — Разве процесс не застопорился в мае, когда стороны не смогли договориться по входу китайцев в ЕАЭС?

— Наоборот. Мы были свидетелями активного обсуждения на встречах БРИКС в Уфе. Эта инициатива поддерживается Владимиром Путиным и Си Цзиньпином. Но сам процесс интеграции, разумеется, небыстрый, и в ходе него у сторон возникают дополнительные вопросы.

 — Правда, что когда переговоры только начинались, китайцы пообещали выделить сразу $20 млрд, если им обеспечат комфортные условия в отношении проектов, связанных с ресурсами?

— В подобных условиях нет особого смысла. Существующие в России законодательные ограничения в данной части – минимальны, а китайские инвесторы по нашему опыту рассматривают для инвестиций широкий диапазон отраслей, не только ресурсный.

 — Как обстоят дела с мостом через Амур, который строят РКИФ и Фонд развития Дальнего Востока? Удалось снять противоречия по финансированию объекта и определить ответственного за ход работ? Когда начнется строительства, которое, судя по всему, затянулось с российской стороны?

— Мы договорились о распределении долей в управляющей проектом компании в пропорции 75/25 между РКИФ и ФРДВ соответственно. К началу года мы достигли договоренностей с китайской компанией на генподряд, но в последний момент они вышли из проекта, так как не могли гарантировать соблюдение всех необходимых условий. Поэтому пришлось выбирать генподрядчика заново. Эта процедура уже завершена – выбран российский подрядчик, который начнет работы на объекте в ближайшие дни.