По заветам Стендаля: повторится ли в современной России французский сценарий полувековой давности

Генерал де Голль вовремя не осознал, что настало время иных ценностей

(function(w,doc) {
if (!w.__utlWdgt ) {
w.__utlWdgt = true;
var d = doc, s = d.createElement(‘script’), g = ‘getElementsByTagName’;
s.type = ‘text/javascript’; s.charset=’UTF-8′; s.async = true;
s.src = (‘https:’ == w.location.protocol ? ‘https’ : ‘http’) + ‘://w.uptolike.com/widgets/v1/uptolike.js’;
var h=d[g](‘body’)[0];
h.appendChild(s);
}})(window,document);

Знаменитый писатель Стендаль считал, что история России повторяет историю Франции с полувековой разницей. «Русские старательно копируют французские нравы, только отставая лет на пятьдесят», — писал автор «Красного и черного». Историческую интуицию Стендаля отмечали видные историки, в частности, Альберт Манфред. К тому же писателю Россия была довольно хорошо знакома. В качестве интенданта «Великой армии» Наполеона он побывал в Москве в 1812 году, где поселился во дворце московского градоначальника Ростопчина.

Доверимся гипотезе Стендаля и авторитету историков. Что же происходило во Франции 50 лет назад?

В 1968 году самым значимым политическим событием стали майские демонстрации студентов, положившие конец карьере легендарного генерала де Голля. Май 68-го года изменил страну. Как так получилось, что «совесть Франции», генерал, вернувший французам чувство гордости за свою страну после коллаборационизма правительства Виши, утратил популярность? Прояснить этот вопрос поможет краткая предыстория тех майских протестов.

Им предшествовали ухудшение экономической ситуации и нарастание социальной напряженности. После длительного экономического роста спад оказался чувствительным для разных слоев французского общества. Но особенно остро реагировала молодежь, увлекавшаяся леворадикальными идеями троцкизма, маоизма и прочих левацких «измов», подкреплявшимися ростом антивоенных настроений в связи с войной США во Вьетнаме. Эту пеструю компанию левых именовали «гошистами» (gauche — «левый» по-французски).

После первомайской демонстрации, организованной коммунистами, ничто не предвещало грозы. Правда, в городе Нантерре, где были активны студенты-анархисты, началась заварушка на факультете социологии. Но власти не придали этому эпизоду большого значения. Когда протесты студентов из пригорода Парижа переместились в Сорбонну, в дело активно вмешалась полиция, и университет объявили закрытым. Показательна реакция на это президента де Голля: «Ребячество. Это всего лишь несколько плохих студентов, испугавшихся экзаменов». А генсек партии голлистов Робер Пужад заявлял, что «все недавние опросы общественного мнения свидетельствуют о привязанности французов к Пятой республике, о большом престиже генерала де Голля в самых различных кругах общества».

Но де Голль ошибся в оценке ситуации, как ошибались до него кардинал Мазарини, не увидевший поначалу в уличных беспорядках признаков будущей фронды, и Людовик XVI во время взятия Бастилии. А парижане по старой традиции начали строить баррикады. Яростные столкновения с полицией обернулись сотнями раненных и арестованных. Когда к протестам студентов подключились рабочие и вся Франция оказалась охвачена забастовками, стало очевидно, что власть под де Голлем зашаталась основательно.

Ему все же удалось выйти из майского кризиса, воспользовавшись разногласиями между «гошистами» и коммунистами, а также страхом буржуазии перед хаосом. Но «красный май» сделал неизбежной его последующую отставку. Де Голль уже не определял ход событий в стране, а лишь постфактум реагировал на происходящее. Президентский пост он покинул через год, после инициированного им и проигранного референдума по реформе Сената.

Как политика де Голля всегда отличало хорошее чутье, безошибочная интуиция. Он улавливал настроения французов, умело выдвигал идеи и лозунги, которые встречали поддержку большинства. Униженная позорным поражением в 1940 году, Франция нуждалась в восстановлении морального авторитета. Поэтому своей основной задачей де Голль считал восстановление престижа страны на международной арене, что нередко приводило к конфликтам с другими странами Запада. При де Голле Франция вышла из НАТО. В канадской франкоязычной провинции Квебек генерал произносит фразу «Квебек — это Франция», что не очень, мягко говоря, понравилось правительству Канады. А еще он потребовал от США обменять доллары на золото. Это вынудило Ричарда Никсона пойти на отказ от «золотого стандарта». Традиционное соперничество французов с англосаксами при де Голле проявилось очень ярко. Англосаксы скрипели зубами, а французы аплодировали такой политике.

Но в 1968 году эта годами приносившая обильные плоды политика дала сбой. Причина тому — смена поколений, которую генерал попросту не заметил. Молодежь конца шестидесятых не застала Вторую мировую войну и период восстановления после нее. Про то, что генерал был «спасителем Франции», она знала лишь из учебников истории. Зато годы экономического роста привели к появлению во Франции «потребительского общества» и соответствующей смене ценностей. Для молодежи президент был архаичен и старомоден. Это видно из лозунгов майских протестов: «де Голля — в богадельню!», «де Голля — в архив!»…

К этому стоит добавить, что де Голль был монархистом по своим убеждениям и не особенно это скрывал. «Роль президента должна носить монархический характер», — считал генерал. Он утверждал, что «Франция нуждается в монархии, но не наследственной, исходящей из божественного права, а в монархии избирательной».

Концепцию «избирательной монархии» первым пытался воплотить Наполеон, который колебался между титулом императора и постом президента по примеру Джорджа Вашингтона. Наполеон сделал выбор в пользу императорского титула. 18 мая 1804 года постановлением Сената была принята новая Конституция, по которой Франция провозглашалась империей, а Наполеон — императором французов. В ноябре решение Сената было ратифицировано по результатам плебисцита. Таким образом, Наполеона можно считать избранным монархом. Правда, в его случае речь шла о праве наследования титула.

Монархическая концепция де Голля была более завуалированной, но для Франции второй половины XX века даже скрытая форма монархии стала анахронизмом. Подъем левого движения на фоне экономических трудностей, вызванных гонкой вооружений, ростом монополизма в экономике, растущим социальным напряжением, привел к радикальной смене политической повестки в стране. На первый план вышел уровень жизни, между «пушками» и «маслом» французы выбрали «масло» — к огромному разочарованию генерала. «Последний рыцарь Европы», как называли де Голля поклонники, подчеркивал: «Все, что я делаю, служит величию Франции». Но величие стало обходиться стране слишком дорого.

Де Голль вовремя не понял, что настало время иных, более земных ценностей. Новое поколение предпочитало парадам и церемониям свободу и раскрепощенность в частной жизни. Дисциплине — творческое самовыражение. «Запрещается запрещать!» — гласил один из самых популярных слоганов тех лет. «Вся власть воображению!» — еще один лозунг демонстрантов. Смена поколений привела к смене политической эпохи. Величественный генерал стал достоянием истории.

Можно ли усмотреть в этих процессах полувековой давности какие-то параллели с современной ситуацией в России? Любые аналогии всегда условны, но если, по примеру французских студентов, отдаться во власть воображению, то простор для фантазирования весьма широк. Предоставим читателям самим это увлекательное занятие.