Пятница , 29 Март 2024
Home / Общество / Страх и ненависть в столице

Страх и ненависть в столице


В XIX веке неблагополучные и опасные районы находились не только на периферии Москвы, но и в центре города. «Газета.Ru» рассказывает о самых злачных местечках столицы, куда даже днем рядовой житель предпочитал не заходить.

Марьина Роща: пикник на кладбище

Известны две легенды о происхождении названия района, и обе они связаны с женщинами. Согласно первой версии, местность назвали так в честь жены боярина Федора Голтяя, который владел этими землями в начале XV века. Якобы жена его, Марья, была женщиной необыкновенной красоты. Другая версия гласит, что в этой роще жила шайка разбойников под предводительством атаманши Марьи.

Самый правдоподобный вариант происхождения названия, как всегда, наиболее прозаичен: после Смутного времени здесь появляется слободка Марьино, от которой роща и получила свое название. Впрочем, до начала XVIII века Марьина Роща была частью лесного массива, где действительно орудовали разбойники.

Как ни странно, знаменитым этот район стал благодаря кладбищу. Во второй четверти XVIII века сюда переносят божедомку — место, где хоронили самоубийц и погребали неопознанные трупы, найденные на улицах города. Была такая традиция: в день Семик, четверг на седьмой неделе после Пасхи, хоронить все неопознанные тела. Многие москвичи собирались в этот день на божедомках в надежде, что тут и были похоронены их близкие, пропавшие без вести.

После поминальных служб горожане отправлялись в соседнюю рощу, где продолжались уже светские поминки, с песнями и хороводами.

Такие собрания в Семик стали традицией и вскоре превратились в настоящие народные гулянья. Густая роща к этому располагала, а вскоре предприимчивые москвичи устроили здесь балаганы и трактиры.

Репродукция с картины неизвестного художника середины XIX века «Гулянье в Марьиной роще». Государственный исторический музей/РИА «Новости»

В начале XIX века местные крестьяне стали сдавать свои избы в аренду московским дачникам. Близость к городу и красивая Марьина роща решили дело, и место это стало притягивать и высший свет. Гулянья в Марьиной роще стали настоящей достопримечательностью Москвы, о них обязательно упоминали в путеводителях.

«Как это странно, в Москве самые любимые гулянья простого народа — Ваганьково и Марьина роща, — отмечал писатель Михаил Загоскин. — Ваганьково — кладбище за Пресненской заставой, Марьина роща — также старое кладбище в двух шагах от Лазаревского кладбища; одним словом, это место самых буйных забав, пьянства и цыганских песен окружено со всех сторон кладбищами.

В этой Марьиной роще все кипит жизнию, и все напоминает о смерти.

Тут, среди древних могил, гремит разгульный хор цыганок; там, на гробовой плите, стоят самовар, бутылки с ромом и пируют русские купцы».

Впрочем, в 1851 году в прекрасную зеленую рощу ворвался прогресс и железное чудище: через район проложили Николаевскую железную дорогу. Раскидистые деревья и тенистая прохлада сменились редкими березками и оглушительными гудками паровозов. К концу века район превратился в промышленный. За 15 лет (с 1897 по 1912) население его выросло в пять раз за счет притока рабочих. Большинство обитателей Марьиной рощи вынуждено было снимать жилье. В это время здесь часто находили для себя приют криминальные элементы: воры, грабители и скупщики краденого. Из дачного престижного района Роща превратилась в заводскую, криминальную окраину. Так, например, появилось выражение «В Марьиной роще — люди проще». В 1912 году корреспондент газеты «Московский листок» писал: «Канализации нет. Очистка нечистот производится примитивным способом — тянутся обозы «золотарей», вывозящие нечистоты, распространяя невозможный смрад».

Хитровка: биржа труда и ночлежки

Хитровка считалась самым опасным местом Москвы на рубеже XIX и XX веков. Интересно, что с XVII века на месте Хитрова рынка, который позже станет известным пристанищем нищих и преступников, жила русская знать. Дворянские усадьбы сгорели в 1812 году, а через 12 лет землю выкупил генерал-майор Николай Хитрово. Расчистив это место и построив здесь торговые ряды с жилыми подворьями, благотворитель подарил новую площадь Москве. После его смерти торговые ряды появились со всех четырех сторон Хитровской площади.

Дурная слава пришла к этому месту после того, как Хитровскую площадь сделали биржей труда.

После отмены крепостного права тысячи освободившихся крестьян ушли в город на заработки. Квалифицированной рабочей силы было мало, и людям приходилось неделями искать себе место работы. Кто-то его так и не находил и продавал последние свои вещи, чтобы прокормиться.

Обжорка на Хитровом рынке. Фото: pastvu.com

Все эти люди, приехавшие искать заработок, жили в ночлежных домах. «Двух- и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам, — писал Владимир Гиляровский. — На площадь приходили прямо с вокзалов артели приезжих рабочих и становились под огромным навесом, для них нарочно выстроенным. Сюда по утрам являлись подрядчики и уводили нанятые артели на работу. После полудня навес поступал в распоряжение хитрованцев и барышников: последние скупали все что попало. Бедняки, продававшие с себя платье и обувь, тут же снимали их и переодевались вместо сапог в лапти или опорки, а из костюмов — в «сменку до седьмого колена», сквозь которую тело видно».

Образ Хитровки, места, куда обычному человеку вход заказан, привлекал многих писателей, актеров и режиссеров. Например,

Станиславский и Немирович-Данченко в 1902 году приходили в одну из ночлежек, ставили на стол водку и колбасу и пировали вместе с босяками,

а заодно изучали быт городского «дна» для постановки и создания декораций пьесы Горького «На дне».

В период революции Хитровка стала уничтожать саму себя. Гиляровский описывал это так: «В 1917 году ночлежники «Утюга» все, как один, наотрез отказались платить съемщикам квартир за ночлег, и съемщики, видя, что жаловаться некому, бросили все и разбежались по своим деревням. Тогда ночлежники первым делом разломали каморки съемщиков, подняли доски пола, где разыскали целые склады бутылок с водкой, а затем и самые стенки каморок истопили в печках. За ночлежниками явились учреждения и все деревянное, до решетника крыши, увезли тоже на дрова. В домах без крыш, окон и дверей продолжал ютиться самый оголтелый люд».

В 1920-х годах Моссовет решил «зачистить» Хитров рынок. Советская власть «смахнула эту не излечимую при старом строе язву и в одну неделю в 1923 году очистила всю площадь с окружающими ее вековыми притонами, в несколько месяцев отделала под чистые квартиры недавние трущобы и заселила их рабочим и служащим людом», — писал Гиляровский.

Трубная площадь: «Ад» и «Преисподняя»

Как ни была опасна Хитровка, существовал в Москве район, который точно обошел все остальные в репутации самых неблагополучных мест. Трубная площадь с момента своего появления в городе была местом, где собирался простой люд. С 1590 года по одной стороне площади проходила стена Белого города. Внизу в одной из башен было проделано отверстие с решеткой, из которой вытекала речка Неглинная, это отверстие в народе называли «трубой». Отсюда и пошло название местности.

В ходе реконструкции Москвы после пожара 1812 года часть Неглинки была заключена в кирпичную трубу. Но труба не справлялась с весенним половодьем, поэтому

каждый год река мощными потоками вырывалась на поверхность, да так, что, по воспоминаниям очевидцев, «водопадом хлестала в двери магазинов и в нижние этажи домов».

Больше всего от наводнений страдали Трубная площадь и Неглинная улица.

Но репутацию московской площади подмочило не только это. В середине XIX века в трехэтажном доме Внукова, расположенном между Цветным бульваром и Трубной улицей, открылся известный на весь город трактир «Крым». Заведение быстро стало местом сбора шулеров, аферистов и азартных игроков, готовых просадить в карты все свои деньги. Причем среди игроков можно было встретить и богатых купцов.

Хотя «Крым» считался злачным местом, он был лишь «чистилищем». Настоящая преисподняя находилась под домом, в огромном подвальном помещении, которое занимало все пространство между Цветным бульваром и Трубной улицей. Если «Крым» шумел веселым венгерским хором, смехом и криками, то трактир «Ад» молчал. Даже вход в него — широкая дверь в стене ниже уровня тротуара — мог найти не каждый.

Трубная площадь. Фото: pastvu.com

Кроме «Ада», в подземелье находилась «Треисподняя». Это уже был не трактир, а настоящее место сходок преступников разного толка. Тут происходила подделка документов, воровской дележ награбленного, карточные игры на крупные суммы — счет шел на тысячи рублей — и много чего другого. Здесь было тихо, за порядком следили вышибалы, а допускали сюда только своих, тех, кого знали буфетчик, хозяин «Ада» или сами вышибалы.

«Треисподняя» представляла собой сложную сеть коридоров, в стенах которых находились каморки: «адские кузницы» и «чертовы мельницы».

Коридоры эти были подземными ходами, которые остались от водопроводной сети, устроенной под домом в конце XVII века. Благодаря таким норам все посетители «Ада» и «Треисподней» могли быстро уйти от облавы. Зная тщетность попыток поймать хоть кого-нибудь из авторитетных воров на их территории, полиция долгое время не заглядывала в «Треисподнюю».

Этим обстоятельством также пользовались и революционеры. В 1863 году в подземельях «Ада» революционер Николай Ишутин и его сообщники разрабатывали план покушения на Александра II. 4 апреля 1866 года Дмитрий Каракозов, двоюродный брат Ишутина, стрелял в царя. Монарх выжил, а вот «Треисподняя» — нет. Каракозова повесили, Ишутина приговорили к пожизненной ссылке, а московская полиция, наконец, обратила свое внимание на все самые опасные места. «Адские» подземелья были зачищены. «Крым» продержался на Трубной площади немногим дольше. В начале XX века домом Внукова стала владеть купчиха Прасковья Кононова. В помещении бывшего трактира она устроила магазин, где продавали строительные материалы, а вторую часть дома занимал мануфактурный магазин. Так Трубная площадь постепенно «исправилась» и превратилась в цивилизованный район города.

Грачевка: проститутки как прообраз Богоматери

Если Трубная площадь в XIX веке была местом сбора шулеров, азартных игроков и пьяниц, то разврат утекал в узкие переулки и тесные грязные дворики Трубной улицы. В то время она называлась Грачевкой или Драчихой и являлась московской улицей «красных фонарей». «Здесь жили женщины, совершенно потерявшие образ человеческий, и их «коты», скрывавшиеся от полиции, такие, которым даже рискованно было входить в ночлежные дома Хитровки», — писал об этом районе Гиляровский.

Около входов и вдоль стен стояли женщины, зазывавшие на русском и неграмотном французском языках потенциальных клиентов и просто пьяных,

случайно зашедших сюда. После того как клиентов удавалось заманить внутрь, их грабили «коты», любовники проституток. Самые грязные и дешевые притоны находились во дворах Грачевки, они не освещались красными лампами, а окна их завешивались изнутри. Владели этими заведениями чаще всего беглые преступники и воры, хотя «на людях» хозяйками выступали их любовницы (бывшие проститутки). В 80-е годы XIX века заведения процветали и пользовались попустительством полиции и охранного отделения, поскольку не считались потенциально опасными для власти: все силы были сосредоточены на поиске революционеров.

Василий Перов «Утопленница» (1867)

В конце 70-х — начале 80-х годов XIX века на Драчихе жил молодой студент-медик, приехавший в Москву из Таганрога, по фамилии Чехов. Впоследствии писатель расскажет о своих впечатлениях от этого района в рассказе «Припадок».

В одном из таких заведений, из тех, что поприличнее, выходившем на саму Грачевку, в 60-х годах XIX века жила проститутка Фанни. Мы знаем о ней из рассказа «На натуре. Фанни под №30», который написал художник Василий Перов. Учитель Перова, Егор Васильев, искал натурщицу для того, чтобы нарисовать образ Богоматери в церкви, на стене за престолом.

В поисках «хорошей женской фигуры» он вместе со своим студентом отправился в один из публичных домов на Грачевке.

Там они и нашли молодую девушку Фанни: «Личность ее была самая обыкновенная, только темно-красные волосы, вроде как у Тициановской Магдалины, бросались в глаза. Лет ей, по виду, было с чем-нибудь двадцать».

Три дня Фанни позировала художнику (в обмен на плату по обычным расценкам — таково было условие «мамаши»). Однажды во время перерыва, когда художник разговаривал со своей моделью, девушка спросила, кого он пишет с нее. Узнав, что с нее пишут Богоматерь, девушка «превратилась в мраморную статую страха». «С меня… С меня… матерь… божию!!!.. Да вы с ума сошли, что ли?!» — так отреагировала тогда Фанни, назвав себя «погибшей, презренной и развратной женщиной, которой нет спасения».

Через несколько лет Перов, задумав картину «Утопленница», пошел в морг, чтобы там срисовать образ утонувшей женщины с тела молодой девушки. Не глядя, он выбрал одно из тел под номером 30. Это была Фанни, умершая за несколько дней до этого от чахотки.

Трубная площадь избавилась от репутации «плохого» местечка к началу ХХ века, а вот из Грачевки криминал и проституцию выгнать было сложнее. В 1907 году улицу переименовали в Трубную, но дух Драчихи оставался на ней вплоть до 1920-х годов, пока притоны не были снесены советской властью.

Советуем посмотреть

СПЧ предложил расширить проект о частичной декриминализации статьи 282 УК

МОСКВА, 5 дек — РИА Новости. Совет по правам человека при президенте России предлагает уточнить и расширить законопроект о частичной …

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.