Дауншифтинг по-деревенски

Москва и вправду резиновая. Процесс урбанизации еще не закончен: в поисках лучшей жизни люди из сельской местности перемещаются в города. Но параллельно происходит и обратный миграционный процесс. Столичные жители восстанавливают численность населения деревень, переезжая летом на дачи.

Западные страны прошли этап активной урбанизации к середине ХХ века. Сегодня в Европе прирост городского населения приближается к нулю. Во многих странах идет активная субурбанизация (переезд горожан в пригороды) и дезурбанизация — отток в сельскую местность. А в России до сих пор процесс активной урбанизации продолжается. Начался он в сталинскую эпоху, и к 90-м годам наша страна уже подошла к стадии разворота, когда миграционный прирост крупных городов стал замедляться. Но начался кризис.

«С началом 90-х годов в Москве и других крупных городах стало трудно жить из-за инфляции и безработицы, — рассказывает ведущий научный сотрудник Института географии РАН Татьяна Нефедова о результатах проекта Российского научного фонда о пространственной мобильности российского населения. — И люди в такой ситуации потянулись к полунатуральному хозяйству, «на огороды».

После распада Советского Союза процесс урбанизации вернулся в прежнее русло. Небольшой отток обратно в деревню наблюдался в кризис 2008 года, но в целом активно приезжать в города продолжают и по сей день».

И дело не только в условиях жизни: урбанизация — это естественный процесс развития страны, который невозможно проскочить. А в России он усиливается сильной экономической и социальной поляризацией, при которой жители деревень стремятся в центры.

Мигранты из столицы

Несмотря на то что за последний год городская недвижимость подешевела почти на треть, приезжим она все еще недоступна, особенно в Москве. Зато удешевление арендного жилья несколько облегчило жизнь отходников из малых городов и сельской местности.

Отходники — это люди, которые зарабатывают не в том месте, в котором живут, и часто далеко от него.

В отличие от них маятниковые мигранты — это те, кто живет недалеко от города и возвращается вечером домой. Среди отходников преобладают мужчины среднего возраста. Их, как правило, держат семья, привычка, хозяйство, а работы на месте нет. «Молодежь просто переезжает на ПМЖ», — рассказывает Татьяна Нефедова.

Сегодня, по оценкам экспертов, в России около 5–6 млн отходников, то есть примерно на уровне дореволюционной России. Часто отходничество — это ступенька на пути к переезду в крупный город на постоянное место жительства. Маятниковые мигранты стараются переехать в Москву, и на их место приходят те, кто живут дальше. Так один тип миграции замещается на другой. Отходники постепенно повышают свой уровень доходов, находят арендную квартиру и в конце концов переезжают в мегаполис, оставляя дом в деревне в качестве дачи. Для кого-то отходничество оборачивается сильным изменением образа жизни, они заводят новые семьи и оставляют деревенское хозяйство.

Если трудовая миграция становится ступенькой для переезда на ПМЖ в город, то дачи — этапом к переселению людей в сельскую местность. «Дезурбанизация происходит параллельно с урбанизацией, хотя превалирует второй процесс», — признает Татьяна Нефедова.

Мегаполисы покидают не только из-за экологического стресса, но и из-за дороговизны и безработицы, связанной с новым кризисом.

Пригороды и более дальние поселки уже активно собирают на ПМЖ новых дауншифтеров, фрилансеров,

семьи с детьми, экологических активистов, пенсионеров и не только.

«Первый признак поляризационного разворота в ходе урбанизации — это появление людей, которые хотят жить за пределами города круглый год», — говорит Татьяна Нефедова. Пока эта тенденция развивается отдельными очагами. Например, в Заокском районе Тульской области доля незарегистрированных горожан, которые проживают более года и имеют временную регистрацию, уже достигает четверти населения. Но это район уникальный — он находится на живописном берегу Оки с множеством благоустроенных коттеджных поселков. В других районах доля горожан, готовых зимовать в деревне, не превышает 1–3%.

Но пока массовым этот тренд вряд ли можно назвать. Фрилансерам нужен хороший интернет, детям — хорошие детские сады, работникам — офис и так далее. Инфраструктура пригородов и сельской местности не всегда отвечает требованиям людей, привыкших к комфорту и разнообразию выбора города. Поэтому в большинстве россияне живут на два дома, покупая плюс к городской квартире загородную дачу, куда переселяются в летний сезон и наведываются в выходные и праздники. «В условиях России люди не могут совместить достоинства городской и сельской жизни в одном жилье», — поясняет Нефедова.

Не остаемся зимовать

Дачи есть и в Великобритании, и во Франции, и в других европейских странах, но такой массовости, как в России, нет нигде. Здесь на одну квартиру в городе-миллионнике приходится примерно 40 кв. м дачной площади. С учетом деревенских домов, купленных горожанами, доля дачников достигает почти половины городского населения страны. В Москве более 3 млн человек имеют дачное жилье, из них 500 тыс. могут жить в этих домах круглый год (численность населения Москвы, по данным «Росстата», на 1 января 2016 года составляет 12 млн человек).

Но даже те, у кого дом достаточно утеплен для комфортной зимовки, не торопятся туда переезжать. Во многом по экономическим причинам: жить зимой в доме оказывается дороже, чем переезжать в городскую квартиру. Так что зимовать в сельской местности или пригородах готовы либо богатые люди, либо те, кто сдает московскую квартиру и обеспечивает себя за счет ренты. И это отличается от, например, США, где в загородных домах живет в основном средний класс.

Другая причина — плотная занятость в столицах. Долго жить в деревне могут позволить себе лишь люди свободных творческих профессий или фрилансеры. Но и им нужна инфраструктура, интернет, что есть далеко не в каждом сельском поселении. Есть горожане, желающие сбежать от городской суеты, но их сдерживает отсутствие рабочих мест в сельской местности.

Жизнь на земле редко окупается, а урожай дачников — скорее хобби, а не средство выживания.

По крайней мере в Нечерноземье. На юге, наоборот, многие живут сельским хозяйством. «Там могут держать трех коров: одну для пропитания, доходы от продажи молока второй и третьей помогают оплатить строительство или ремонт дома и плату за образование детей», — рассказывает Нефедова.

Большая проблема — это содержание инфраструктуры в пригородах и сельской местности. Отходники и маятниковые мигранты платят налоги в столицу, а вывоз мусора, строительство дорог и т.п. регион обеспечивает за счет своего бюджета. И дачники на своих садовых участках, как правило, не регистрируются. Поэтому пока городские и региональные власти делят бюджеты, живописные леса и озера заполняются мусором от отдыхающих на природе горожан, которые за его уборку не платят.

Эволюция «хомо дачникус»

Дачная история уходит корнями в петровскую эпоху, когда дворяне обязаны были жить в столицах и ходить на службу, за которую им и давали участки земли.

При Екатерине II они получили право уезжать в свои имения («Жалованная грамота дворянству») на праздники и в летний сезон.

Сначала так жил только высший класс. Постепенно владельцы имений стали нарезать участки и сдавать их в аренду. И к концу XIX века такой образ жизни дошел до разночинцев.

После революции дачную традицию переняла советская партийная элита. С середины ХХ века появились ведомственные дачи, сохранившиеся до сих пор. Они представляют собой сравнительно большие участки с двухэтажными деревянными домами. В 60-х годах стали особенно популярны крошечные садовые участки, где дачники выращивали картофель, овощи, фрукты. После введения двух выходных дней там разрешили строить небольшие домики.

С 70-х годов люди стали покупать более далекие от города дома в деревнях. В 90-х появились коттеджи, в том числе и на участках садовых товариществ. Сейчас границы между разными типами дач размываются, и в пределах одного поселка можно встретить и коттедж, и деревянный домик с огородом.

Точное число дачников сейчас можно определить только по садовым товариществам — это примерно 15 млн семей. Старые дачи, дома в деревнях, дома в коттеджных поселках никто не считает. По данным риелторов, под Москвой более тысячи коттеджных поселков. Большинство — в стадии строительства.

Из Саратова в глушь

Из-за массовой миграции в города сельское население с начала ХХ века сократилось почти в два раза. Депопуляция, в свою очередь, привела к тому, что, например, в Нечерноземье до 90% населенных пунктов составляют деревни с населением менее 100 человек, из которых большая часть — пенсионеры и нетрудоспособные. Сельскохозяйственные предприятия в таких районах чаще всего в упадке или закрылись, а дороги и прочая инфраструктура — в ужасном состоянии. Это приводит к тому, что

все, кто могут, уезжают из деревни. А на их место приезжают дачники.

Правда, в основном в летний сезон.

В Москве численность населения в будний день зимой и в выходной день летом различается на 5 млн человек из-за мобильности маятниковых трудовых мигрантов, отходников и дачников. Дачные поселки могут располагаться как в границах городов и сел, так и вне их, являясь бесстатусными незарегистрированными поселками, в которых летом может проживать в несколько раз больше населения, чем в деревнях. Например, множество садовых товариществ под названием «Дунай» недалеко от Петербурга насчитывает 50 тысяч садовых участков.

Сезонно дачники восстанавливают численность населения поселков. Дачные поселения в Нечерноземье в среднем крупнее, чем сельские. Например, в Тверской области в сельском населенном пункте живут в среднем 36 человек, а в садоводствах и коттеджных поселках — около 100 человек, в Костромской области — соответственно 58 и 83 человека. Даже без учета горожан, купивших дома в деревнях, население только садовых товариществ и коттеджных поселков может увеличить летнее население в сельской местности Тверской области на 44%, в Костромской области — на 18%.

В наиболее живописных сельских районах, потерявших за последние 100 лет до 70–90% жителей, горожане способны летом восстановить число живущих там людей до уровня ХХ века.

Например, в Осташковском районе (озеро Селигер) местное население сократилось по сравнению с концом XIX века более чем в пять раз. А горожане летом могут увеличить число жителей в 7 раз.

В дальние места горожане приезжают ради красивой природы, отдохнуть от цивилизации. В Костромской области в некоторых поселениях на берегах рек каждый третий дом принадлежит москвичам и оживает летом, в более мелких деревнях — до 90%. А некоторые деревни вообще могли бы исчезнуть, если бы не дачники. Например, поселок Бажино в Угорском районе уже на 100% состоит из горожан.

Но горожане стараются избегать заброшенных деревень, поскольку дома там начинают разорять. «Если в такой удаленной деревне живет хотя бы несколько местных жителей, грабить не будут — все всех знают, нет посторонних», — рассказала Татьяна Нефедова.

Местные сельские жители, кстати, к горожанам в целом относятся приветливо (61%). Это показали социологические опросы, проведенные Татьяной Нефедовой в Костромской области в 2008–2010 годах.

Никто из опрошенных деревенских жителей не проявил открытой агрессии к дачникам, двое были недовольны конкуренцией в сборе лесных ягод и грибов.

Горожане поддерживают и улучшают дома, сохраняя деревни, иначе бы их просто разорили — так считает треть опрошенного населения. Важно и то, что горожане хотя бы раз в год косят траву вокруг дома, которая, вырастая в человеческий рост и высыхая, становится очень пожароопасной. Каждый четвертый ценит общение с приезжими: «Приятные люди, стало веселее».

Лишь 3% респондентов отметили их как работодателей и покупателей местной продукции. Отдельные местные жители подрабатывают у горожан при ремонте домов. Однако при высокой безработице желающих работать руками оказывается немного. Именно горожане способствуют тому, что последние работящие мужики еще живут в деревне, а не становятся новыми отходниками.